1. Пролог
Если бы Маську спросили, чего она не любит больше: летать самолетом или ездить поездом, так сразу и не ответила бы. Самолетом – привыкла, но боялась. Поездом – просто не любила. Особенно ночью. Не спалось, и в голову лезло всякое. А сейчас, после недели у Володькиных родителей, которые оценивали каждый ее шаг, каждое слово, - и подавно. Ну вот хоть тресни, не чувствовала она себя счастливой невестой перед свадьбой. В ее представлении, невеста должна парить от радости в небе, а ей словно по пудовой гире привязали на каждую ногу.
Это все нервы, сказала она себе и перевернула на холодную сторону противно пахнущую железнодорожную подушку. Еще три недели – и все будет позади. Сейчас вот вернутся, начнут новую программу, сразу станет не до рефлексий. А там и свадьба.
Телефон под подушкой квакнул – пришло сообщение в воцап. Ничего себе, половина второго. Опять сбились настройки, слетел ночной режим. Ну все, чувак, подписал ты себе смертный приговор, пора менять тебя на новый, без обид.
«Масюнь, - писал Андрюша, - глянь, какая цаца. Не службенное, не боись. Концертик. И что характерно, редкость музейная, никто это не поет. Шарил – не нашел ни одной записи смешанного хора. Только мужиковые».
К сообщению прилагались ноты. Нет чтобы отложить до дома, но Маська тогда не была бы Маськой. Уж лучше заняться делом, чем пялиться в верхнюю полку, слушать перестук колес и думать всякие ненужности.
Выбравшись из-под одеяла, она натянула спортивные штаны, нашарила под полкой сланцы. Покосилась на бабку, храпящую на соседней нижней полке, поправила Володькину руку, свесившуюся с верхней, вышла в коридор и села на откидное сиденье.
Так, теперь можно и посмотреть, что там за музейный концертик Андрей прислал с прицелом в новую программу. Они пели церковное, но Маська принципиально не брала ничего из того, что идет непосредственно за богослужением. С богом у нее были свои отношения, в которые она никого не посвящала и обсуждать не желала. Андрей и Алла параллельно пели в церковном хоре – ее это не касалось. Под каждой крышей свои мыши.
«Се ныне благословите Господа». Ипполитов-Иванов в обработке Чеснокова.
Маська чуть поморщилась. У любой хозяйки есть такое блюдо, которое она хоть и умеет готовить, но с некоторой опаской. С эдаким… душевным трепетом. У нее таким блюдом почему-то стал борщ. А композитором – Чесноков. И дело было не в церковности, не в сложности, а в какой-то особой энергетике его музыки. Словно касалось она каких-то внутренних струн, которые Маська предпочитала не задевать.
