– И вообще, процесс распития водочки в Выборге и Петербурге
совершенно разные по своей сути. Когда ты смотришь из окна
пятиэтажки на полуразрушенный Выборг, то ни о какой возвышенности
речь не идет. Многие могут ошибиться, сравнив твою деятельность с
алкоголизмом. Обижаться на это ты не имеешь никакого права.
Бес чокнулся с чертом, и они выпили. Причем, по-разному. Митя
залпом, торопоившись закусить. Тогда как Гриша не спешил опрокинуть
в себя беленькую. Можно даже сказать, что цедил ее.
– Но вот взять сейчас нас с тобой здесь. Два молодых и полных
сил мужчины, перед нами расстилается Мойка, за ней Новая Голландия,
неподалеку шелестит листва Алексеевского сада. Пройдешь немного и
начинается череда дворцов – Бобринский, Павловский, Михайловский. И
опять же, сами мы находимся не доме типовой постройки, а, на
минуточку, в этом… Хозяин, как там?
– В доходном доме Шретера.
– Доходный дом Шретера, – повторил бес, важно подняв палец над
головой. – Того самого.
Я мог поклясться, что он понятия не имеет, что это за русский
архитектор с немецкой фамилией. Мне самому-то, к своему стыду,
пришлось гуглить. Однако на Митю пафос Гриши работал как надо. С
самого вселения черт глядел в рот бесу и ловил каждое слово
нечисти.
– И та самая водочка, которая бы вроде ничего особенного, здесь
напитывается всей этой атмосферой и приобретает другой вкус. А
если, к примеру, взять хотя бы вот этот бородинский хлеб, да самый
рядовой форшмак, то это уже не обычная посиделка – симфония.
В подтверждении своих слов Гриша намазал запеканку из селедки на
кусок черного хлеба и принялся с таким наслаждением жевать, что
даже у меня рот наполнился слюной.
Вот ведь, словно и не дрались они недавно, чтобы оказаться
здесь. Будто не пихались по пути в Питер, находясь в небольшом
пространственном артефакте. Удивительно отходчивая у меня
нечисть.
К слову, приняли нас так хорошо, будто каких-то особ королевской
крови – верхний этаж дома с видом на Мойку, забитый едой и выпивкой
холодильник, да вдобавок ведун у самого входа. Вон, даже отсюда его
видно, стоит в брезентовом дождевике так же неподвижно, как медный
всадник. Ткач сказал, что Леопольд для всякого рода поручений.
Вдруг мне что-то резко понадобится. Ага, ватные палочки в
двенадцатом часу ночи или еще одна бутылка водки.
