В тот тёплый апрельский вечер, насыщенный ароматом свежей листвы деревьев и первых робких цветов на клумбах, узкая шкала «Блаупункта» привычно светилась голубоватыми буквами и цифрами с названиями столиц и крупных городов. Вертикальная красная стрелка, плавно перемещаясь по манящему узкому пространству, открывала доступ в огромный мир, позволяя мысленно путешествовать по странам и континентам.
Прежде, чем настроить чудо техники на волну радиостанции Бремена, передававшей в этот час шлягеры, Вольфганг Вахендорф провёл ладонью по рано начавшим седеть вискам и с облегчением вздохнул: добросовестно прослушаны последние известия из Москвы и на всякий случай – «Немецкая Волна» и британская «Би-би-си». Новость, которую он так ждал и так боялся, в эфире не появилась. Пока?..
Спать не хотелось. Он выкурил внеочередную сигарету и начал мерить тёмную комнату широкими шагами. Неожиданно ощутил ломоту в правом предплечье. И снова настойчивой волной накатились воспоминания о плене у русских, хотя он уже не раз говорил себе: «Генуг, хватит жить тяжкими воспоминаниями. Иначе превратишься в жалкого неврастеника, невыносимого для жены, друзей и вообще для всех окружающих».
Чтобы отогнать навязчивые мысли, он подумал о Татьяне, но снова вышло тревожно. Как там, в Брюсселе, она без него?
Жена собиралась провести в Бельгии ещё не меньше недели у заболевшей подруги детства, угнанной, как и сама Татьяна, немцами из Советского Союза, и осевшей в Брюсселе. Вольфганг не привык к столь долгим разлукам. Благотворительная миссия, на которую он неохотно дал согласие, начала вызывать у него глухое раздражение… Конечно, Вольфганг знал, что соотечественница жены действительно отчаянно нуждается в заботе и внимании, пусть и не продолжительных: её муж, бельгиец-таксист, проводил всё свободное от работы время в пивных барах. Судя по всему, этот интернациональный брак, как и большинство других, обречён (правда, в прочности собственного Вольфганг нисколько не сомневался). Поэтому несчастной русской женщине требовалась ещё и моральная поддержка.