На свидание с Полиной я опаздывал уже на полчаса, но свою мощную «пятёрку» БМВ не гнал, ехал в потоке за стареньким автобусом. А мобильный телефон настроил «вне зоны доступа». Я не собирался досадить Полине, которая сейчас ждала меня к обеду, – готовила она, кстати, мастерски, – но хотел дать понять, что наш роман заканчивается, что встречаемся с ней в последний, ну, может, не в последний, но последние разы; необязательность, опоздания, отсутствие цветов и подарков в руках – это знаки той самой близкой разлуки, которую я наметил на нынешнюю весну.
Хотелось бы порвать немедля – сегодня же! – в тёплый апрельский день, как раз перед отпуском, который я не собирался проводить с Полиной, но по опыту я знал: не со всеми – ох! не со всеми! – женщинами можно порвать враз, в один день, иногда лучше, менее болезненно, затянуть бодягу на несколько недель-месяцев, чтобы постепенно рассосалось…
Я и женщинам, с которыми встречался, объяснял, даже учил их: нельзя, не резон бросать мужчину резко, в одночасье уходить от мужа, или сожителя, или любовника. Конечно, не всякий мужчина, но большинство очень привязываются к женщине и страдают смертельно, потеряв спутницу, а если ещё она ушла в открытую к другому, впадают в безумство ревности, в пьянство, деградируют. «Если ты, голуба, надумала со своим мужиком порвать, – наставлял я своих подруг, потрясывая перед ними указательным пальцем, как перед ученицами, – сделай это плавно, пластично: раз-другой не явись на свидание, опоздай, отъедь куда-нибудь на месяцок, найди сотню причин, чтобы не спать с ним, прикинься больной… И так постепенно создай в мозгах мужчины фундамент, на который он и сам сможет положить стену отчуждения… (Я строитель, поэтому термины “фундамент”, “стена” для меня привычные.) А рубить одним телефонным звонком: “Всё, больше никогда не приходи!” – это не дело, это конфликт, слёзы, ругань, оскорбления…»
От Полины я тоже не хотел слёз, ругани, оскорблений. По большому счёту, мы не так уж плохо провели вместе больше года. Ну а дальше и глубже, пожалуй, не стоит. «Не она первая, не она последняя», – шепнул я себе тихо, по секрету. Но тут же осёкся, поглядел в зеркало заднего вида. Седина на висках и уже по всей голове. А седина не красит. Может быть, облагораживает, но не красит. Мне уже сорок пять. Эта дата казалась рубежной, коварной. За ней начинается старость. Сперва прямиком к полтиннику, а там – к пенсии. И… финиш. Дембель.
