1. Пролог
Макс помогает мне раздеться. Просит подождать немного. Возвращается с огромным букетом белоснежных роз. Берет меня за руку… Ждет, что я приму цветы, вздыхает, не дождавшись, откладывает их в сторону, ведет меня дальше, вглубь помещения…
- Привет, малыш. - Он улыбается. Это случается так редко, что сердце каждый раз замирает…
- Привет. Это какой-то розыгрыш, да?
Я оглядываюсь по сторонам и теперь понимаю, зачем он просил надеть нарядное платье. В джинсах и простой майке я никак не вписываюсь в помпезную обстановку. Кажусь лишней, случайно занесенной частицей в этом очень крутом люксовом номере.
- Нет. Все на полном серьезе. - Его веселит мое недоверие. Красивые губы растягиваются еще шире.
У Максима великолепное настроение, в отличие от моего. Мне вообще не нравится ничего из происходящего.
- Зачем это все? На кого ты хочешь произвести впечатление?
- На тебя, Марин. Больше не на кого.
- У тебя получилось.
С трудом себя сдерживаю, чтобы не броситься к нему в объятия. Тело помнит и скучает. Томится по прикосновениям, жарким, ласковым, щедрым… Макс умеет обнимать так, что хочется прильнуть и растаять. Так, что все внутренности скручивает в тугой узел от ожидания…
А на первый взгляд - и не догадаешься. Всегда неприступный, невозмутимый, суровый на вид. Колючий и жесткий, к такому лишний раз и подойти побоишься… Только страшная случайность могла свести нас ближе и показать, какой же он на самом деле — настоящий.
- Я хочу тебе сказать что-то важное, Марина! - Удивительный для него пафос. Обычно Максим смеется над такими фразами. Считает, что они придуманы сценаристами сопливых сериалов.
Смотрит в глаза мне с явным нетерпением. Ждет реакцию.
А я…
Тысячу лет назад, наверное, упала бы в обморок от счастья. И это не преувеличение. Не поверила бы, что сам Максим Северов снизошел до простой и незаметной простушки — меня. Даже самого признания не дождалась бы — уже визжала бы от восторга и пела. И пускай там думает себе что хочет. Ему же нравятся такие — слегка сумасшедшие.
Потом я ждала это признание со злостью и ненавистью. Представляла, как отбрею холодными, колкими фразами. Как поставлю его на место всего парой слов… И заранее ликовала, упиваясь этой придуманной победой…
Теперь же застыла каменным изваянием. Вообще ничего не дрогнуло и не заболело. Кожа все так же хотела его прикосновений, даже как будто покалывала — торопя, чтобы взяла свою порцию кайфа, не медлила.
