— Кого это тут нелёгкая принесла?
Из-под крыши ближайшего домика вынырнула скукоженная старушка в
шляпе в половину той крыши. Стен у домика не было вовсе, только
подпорки да пара занавесок из рогожи. В этой нищей деревне прятать
было нечего, кроме болотистых луж, которые жители застилали
широкими листьями. Уж не знаю, на каких горных медведей они так
охотились, но попалась в итоге я, потянувшись за странной вещицей
посерёдке той лужи. Кто ж знал, что под слоем листьев грязевая
ванна мне по пояс?
Чалерм с трудом сдерживал смех, когда подал мне руку. Правильно,
на прошлой охоте его в грязи валяли, теперь меня… Вачиравит ничего
не сдерживал и руки не подавал, стоял хихикал в сторонке. Тоже мне,
муж называется! Хоть брак у нас — одно название, а всё равно
обидно.
Я состроила ему рожу и позволила Чалерму меня вытащить. Рука у
него была прохладная, несмотря на жару. Когда жидкая глина меня
отпустила, я чуть не впечаталась носом ему в плечо, отчего стало
сразу и жарко, и холодно. Нет, нельзя подпускать его так близко.
Если к Вачиравиту я была полностью равнодушна, то к Чалерму, увы
нет. Вот только я не доверяла ему достаточно, чтобы поддаться своим
чувствам.
— Всё хорошо, пранья? — тихо спросил он совсем над ухом. Мои
узоры полыхнули, но я быстро увела смущённый розовый в возмущённый
красный, направив свой гнев на старушенцию, которая продолжала
расспрашивать, кто мы такие.
— Мы — махарьяты по вашей заявке! А вот зачем вы лужу листьями
прикрываете?
— Бродяги, что ли? — старушка сощурилась и подбоченилась. — Нам
этого добра не надобно, у нас тут клан есть, — она ткнула пальцем
вверх, имея в виду гору.
— Мы из этого самого клана, — миролюбиво сказал ей Чалерм,
отпустив мою руку. А я бы ещё подержалась, может, остыла бы
немного…
— Ладно врать-то! — фыркнула бабка. — Из клана приходили в ту
луну, а лужи мы ещё до того прикрыли, чтоб чужаки не шлялись. Были
б вы из клана, знали бы! А они так и сказали, мол, бродяг всяких не
пущать!
Чалерм обернулся ко мне с многозначительным видом, а потом
обменялся взглядами с Вачиравитом. Мне было приятно, что он начал с
меня, а не с него. Конечно, оказаться более полезным соратником,
чем Вачиравит, — честь невелика, но я умею довольствоваться
малым.
Зато у Вачиравита были доспехи с гербом, и теперь он этим самым
гербом повернулся к бабке, небрежно указав на него большим пальцем
через плечо. А лицо при этом такое сделал, словно герб у него не на
спине, а пониже, и вот это самое место он миру и предъявил.
