Жил-был на свете один хомяк. Хотя жил он не совсем один, да и не совсем на свете, а в небольшой клетке, которая стояла на столе около окна. За окном иногда пролетали вороны и другие неизвестные хомяку птицы, а внизу бегали по дорогам – тропинкам маленькие люди-муравьи. Еще несколько людей жили в квартире, в которой, собственно и стояла клетка нашего хомяка. Но эти люди были гораздо больше тех, кто бегал там, внизу. Все, наверное, из-за того, что ЭТИ люди были здесь, рядом, а ТЕ – ниже на 7 этажей.
Жизнь у нашего хомки была, как в сказке: чем больше ешь, тем больше еды тебе приносят. Причем хомка был наш благородный и все подряд не ел. Все знали, что он любил семечки, но тоже не все. Например, тыквенные семечки он не любил: уж очень они из-за щеки выпирали, когда он их туда засовывал. И когда хомка засовывал их туда несколько штук (сколько, он и сам не знал, потому, как считать не умел), то они топорщились оттуда, как обломанные колючки у старого крыжовника, и хомкина мордочка напоминала искусанный пчелами воздушный шарик. К тому же, когда хомка старался со своими запасами пролезть в узкий проход коробочки, которая служила ему домом, спаленкой и кладовочкой, то щеки обязательно застревали. Тогда хомка шел на хитрость (это он так думал): бросав попытку протиснуться головой вперед, он пытался это сделать другой стороной, старательно целясь хвостиком в дверное отверстие в коробке. И сначала казалось, что все удавалось, поскольку почти уже весь хомка был в коробке, но тут всегда случалась неприятность: щеки упорно не хотели всовываться в коробку. Хомка старательно их втягивал внутрь. Он их поворачивал и вдоль, и поперек, и наискосок. Он даже сопел и пыхтел для верности, но все было зря: щеки не пролазили. Более того, из них начинали выдавливаться семечки, а это уж никак не устраивало хомяка. И чем больше хомка прилагал усилий по продвижения семечек внутрь коробки, тем больше их оставалось снаружи, потому, что семечки предательски вываливались изо рта. Тогда измотанный и усталый хомка, с трудом протиснув оставшиеся семечки, выдавливал лапками их в самый темный угол своего домика и, воровато высовываясь из своего укрытия, начинал собирать выпавшие семечки. Запихивать за щеки он их больше не пытался, а брал в маленькие ладошки и, продолжая сопеть, нес, переваливаясь на задних лапках, в ту кучку, которую ему все-таки удалось затянуть в домик. Но в этом нелегком труде его поджидали другие трудности. Во-первых, передвигаться на задних лапках было очень тяжело, потому, что хомка любил не только семечки, но и другие вкусности, а поэтому животик у него был тоже весьма упитанный. И когда хомка ходил на задних лапах, живот предательски ложился на пол и никак не хотел продвигаться вперед. Поэтому хомке приходилось его двигать при каждом шаге. Кроме того, не забывайте, что семечки, который носил хомка, до этого были у него за щекой, а поэтому были скользкие. И иногда, когда хомка брал семечку, она у него выскальзывала и улетела далеко от коробки. Хомке приходилось вылезать и поднимать убежавшую семечку. Некоторые семечки были особенно скользкие, поэтому их приходилось еще и догонять. В общем, к тому моменту, когда все семечки лежали в кучке внутри коробки, хомка уже настолько изматывался, что есть их уже не хотелось. К тому же, прежде, чем есть, надо же их еще и почистить. На это уж точно у хомки сил не было никаких.
