Июльским утром, в восемь часов, когда я вышел на свободу, дождь хлестал как из ведра.
Со странным чувством возвращался я в мир, который остался в моей памяти таким, каким он был три с половиной года назад. Я вступал в него с опаской; отойдя на несколько шагов от окованных железом ворот, я замер, чтобы глубже вдохнуть запах воли.
Остановка автобуса, который шел на мою улицу, находилась за углом, но сейчас меня не тянуло домой. Хотелось просто постоять на тротуаре, ощутить на лице капли дождя и до конца проникнуться сознанием того, что я свободен, что мне больше не придется проводить ночи в камере и жить одной жизнью с убийцами, грабителями и извращенцами.
На дороге образовались лужи. Капли падали мне на шляпу, которой было четыре года, и на плащ, купленный пять лет назад; этот теплый дождь с затянутого тучами неба, такого же мрачного, как я.
Сверкающий «бьюик-сенчери» плавно затормозил возле меня, и стекло, оснащенное электрическим приводом, мягко опустилось.
– Хэрри!
Дверца автомобиля распахнулась, и я нагнулся, чтобы разглядеть водителя.
Мне улыбался Джон Реник.
– Садись, вымокнешь, – сказал он.
Поколебавшись, я сел в машину и захлопнул дверцу. Реник схватил меня за руку и сжал ее. Его худое смуглое лицо светилось радостью от встречи со мной.
– Как сам, старина? – спросил он. – Как дышится на воле?
– Нормально, – сказал я, высвобождая руку. – Только не говори, что тебе поручили отвезти меня домой.
Своим тоном я едва не стер улыбку с его лица; проницательные серые глаза Реника изучающе смотрели на меня.
– Ты же знал, что я приеду, верно? Я считал дни.
– Ничего я не знал.
Я посмотрел на шикарную приборную панель машины.
– Твоя?
– А то чья же! Купил пару месяцев назад. Правда, красавица?
– Видно, полицейские Палм-Сити по-прежнему себя не обижают. Мои поздравления.
Реник сжал губы, глаза его оскорбленно вспыхнули.
– Знаешь, Хэрри, скажи мне такое кто-нибудь другой, а не ты, я бы ему врезал.
Я пожал плечами:
– Тогда можешь начинать. Я привык получать тумаки от полицейских.
Он втянул в себя воздух и сказал:
– Прими к сведению, теперь я – помощник окружного прокурора; я получил солидную прибавку к жалованью. Из полиции ушел более двух лет назад.
