Пространство и время слились в нечто непонятное и невообразимое,
коверкая саму ткань реальности. Лучи цвета крови раздирали
Галактику на части, отрезая системы и скопления друг от друга и
обрекая их на длительную изоляцию. Кто-то не переживет этот день.
Многие миры, возможно, погибнут. Такова цена победы в кошмарной
войне, где на кону стоял сам факт выживания целых рас. Ему было
предложено подобие выбора, но он его отверг. На войне есть только
победители и проигравшие, и он не хотел, чтобы враг в последний
момент смог обратить свое поражение в победу. Он отверг все слова,
что говорил ему Катализатор. Кто сможет доказать, что его длинные и
занудные речи были правдой? У него не было времени размышлять.
И не было никаких сомнений. Не после того, что он видел и что
пережил. Не после тех жизней, что пришлось принести в жертву. Нет,
он не колебался. И стрелял наверняка, пока взрыв не отбросил его в
сторону, а огонь не поглотил его тело. Сожалел ли он о своей
смерти? Не особо. Ему уже доводилось умирать, задыхаясь от нехватки
кислорода и заживо сгорая в плотных слоях атмосферы. Можно было
даже сказать, что Джону Шепарду было не привыкать. К этому все и
шло, он всегда это знал, а потому его руки не дрожали, когда он
спустил курок.
Секунды растянулись в часы, а его тело все парило, отброшенное
взрывом. Словно наяву Шепард видел, как Жнецы валятся на землю или
замирают в космосе, а их неисчислимые миньоны утрачивают те крохи
жизни, что в них вдохнули гигантские роботы, и по всей Галактике
люди и инопланетяне ликуют, одержав победу. Пусть ему пришлось
принести в жертву гетов — такова жестокая цена, без которой было не
обойтись. Ни одна война не обходится без потерь — эту простую
истину знал каждый солдат, но сегодня именно ему пришлось принимать
решение. Он его и принял.
Пространство сжалось вокруг него, не позволяя даже пошевелиться.
Мир был полон красок, от которых хотелось зажмурить глаза и больше
никогда их не открывать. Воздух скрежетал, как если бы кто-то рядом
с ним скрипел зубами от бессильной злости. Вокруг все выло и
грохотало, огонь чередовался с космическим холодом, но долгожданное
забвение так и не приходило. Что-то обожгло руку, и Шепард
неожиданно для себя открыл глаза. Чтобы обнаружить себя в
металлической капсуле, что летела с огромной скоростью не пойми
куда. Металл явственно нагревался, а в небольшом окошке играли
языки пламени, и Джон понял, что он входит в атмосферу. При всем
своем желании Шепард не мог вспомнить, как он оказался в
спасательной капсуле, как и не мог вспомнить, когда это их стали
делать такими тесными, да еще и одноместными. Стандартная
спасательная капсула была рассчитана на шесть человек, а в этой он
сам с трудом помещался. Непонятно было и то, как он вообще
умудрился выжить в аду взрывающейся Цитадели. Сосредоточившись на
своих последних воспоминаниях, Шепард вспомнил сильнейшую боль,
которую испытывал до этого. Одному богу ведомо, сколько костей у
него было сломано, раны кровоточили, он с трудом передвигался, не
исключено было и внутреннее кровотечение. И сейчас ничего этого не
было. Не было боли, что разрывала тело и от которой раскалывалась
голова. Лишь жжение в левой руке, да и то уже сходило на нет.
