— Васечкин, ты опять не выучил урок? — устало говорю я, когда здоровый совершеннолетний детина с наглой физиономией рассматривает меня.
Ему плевать, его папочка всё равно отправит учиться за границу, а я уже устала биться, как рыба об лёд.
Всё-таки у нас школа с углублённым изучением французского. И вот такие вот перчики портят мне всю статистику по классу.
— Ну как же, Светлана Ивановна, очень даже выучил, — снова с ухмылкой отвечает он мне. — Вуле-ву куше авек муа? — сверлит он меня своим взглядом, опускается ниже, прямо в вырез моей шёлковой блузки, которая не может скрыть моих аппетитных форм, и я вся вспыхиваю от гнева и негодования.
— Вон! Из! Класса! — цежу я по словам, пока остальные ученики сидят, пытаясь скрыть свои смешки, уткнувшись в учебники. — Родителей — в школу! И без них не появляйся! — чуть ли не ломаю я указку от злости, которую сжимаю в руке.
Васечкин не спеша, всё так же облизывая меня своим совсем уже по-взрослому испорченным взглядом, медленно сгребает свои учебники в рюкзак и вразвалочку направляется к двери, и я наконец-то выдыхаю.
Осталось пару месяцев потерпеть, и он наконец-то выпустится из школы, и я смогу спать спокойно. И вести уроки заодно.
Уже под вечер, переделав кучу работы и перепроверив кучу контрольных, медленно бреду к остановке, как вдруг передо мной останавливается гигантский джип, из которого выходят двое крепких мужчин в костюмах.
— Светлана Ивановна? — безликим голосом спрашивает меня один из них.
— Да, — сглатываю, чтобы не показать им свой страх.
— Пройдёмте с нами, — не терпящим возражений тоном берёт он меня под локоть и ведёт к джипу.
— А могу я узнать, в чём дело? — строгим голосом, скрывая свой страх, спрашиваю я у них.
— Вызывали? — раздаётся из салона низкий бархатный мужской голос, который буквально обволакивает меня, заставляя мой живот холодеть, словно его набили мятными леденцами.
Сажусь в салон, вздёрнув вверх подбородок, и вижу напротив себя мужчину, который вальяжно развалился на кожаном сидении.
Дорогой костюм. Стильная стрижка. Трёхдневная щетина и аромат дорогого табака.
Сидит, широко расставив свои ноги, и одна рука вальяжно лежит на внутренней стороне бедра, прямо у ширинки, и я невольно бросаю туда взгляд.
Ого!
— Позвольте представиться. Васечкин Василий Васильевич, — сверлит он меня своим взглядом, и я вдруг понимаю, кого же он мне напоминает.
