Вокруг возвышается стеной густой лес
– старый, могучий и суровый. Деревья встают на пути, словно
исполинские стражи. Мелькают перед глазами игольчатые лапы елей.
Корни дубов, вздымаясь из‑под земли, хватают за босые ноги, ветки
дикой малины иссякают шипами руки. Худой мальчишка‑подросток –
наголо бритый, одетый в одни только льняные штаны – мчится сквозь
чащу, на ходу раздвигая в стороны острые кусты.
Кровоточат и вздуваются ожогами на
его коже огненные стигматы. На нём давно уже нет живого места, всё
тело испещрено рыжими как ржавчина магическими символами: они горят
и в центрах ладоней, и на венах запястий, и между ключицами, и чуть
ниже лопаток. На пояснице, на копчике, слева у сердца. На лбу,
обоих висках, на темечке и под затылком. Но хуже всего та, что на
правом боку под рёбрами – в том месте, где распятого Христа
пронзили копьём…
Жаркая боль застилает глаза. Слёзы,
текущие по щекам, смешиваются с кровью и становятся красными. Живот
прокалывает спазм, но времени отдышаться нет – всего несколько
секунд промедления, и его догонят.
Далеко позади, за километрами леса,
полыхает разъярённым огнём старый монастырь. Поднимается в небо
плотными клубами белёсо‑сизый едкий дым. Дрожат на ветру чад и
пепел. Каменная часть монастыря устоит, но деревянные купола и
кельи полностью уничтожит пламя. Пути обратно нет. Крики, хаос и
мракобесье надолго поселятся в доме Бога. Многие годы хмурые монахи
в чёрных рясах будут преследовать лишь одну цель – отомстить. Если
им удастся поймать поджигателя, то его жизнь в священных стенах
превратится в настоящий ад…
Шум шагов за спиной сменяется стуком
подкованных копыт. Дело плохо – значит, конюшня сгорела не
полностью, и несколько лошадей уцелело. Как бы резво мальчишка не
бежал, теперь они быстро его настигнут.
Устало выдохнув, затворник
останавливается у широкого старого дуба. Закрывает глаза, и всё
погружается в темноту. Окровавленная, обожжённая ладонь ложится на
шершавую кору в том месте, где ствол усеивает россыпь жёлтых
древесных грибов. От его прикосновения по трутовикам проходит
дрожь, раскрываются на их поверхности красноватые щели – десятки
крошечных ртов жадно пьют кровь путника. Бегут тонкими струнками
вниз к корням дуба алые пульсирующие сосуды. Сердце мальчика теперь
бьётся в каждой трещинке коры, в каждом ответвлении корня глубоко
под толщей земли.
