Плечи уже ныли от того, что руки прочно связаны за
спиной. Колени ерзали по скользкой палубе и болели, но я все же
вздернула подбородок. Глаза слезились: я смотрела вперед, прямо на
Адмирала, который стоял спиной к солнцу и разглядывал меня так же
беззастенчиво, как я его. Андерсон из дома Шторма — тот, по чьей
вине почти половину своей прошлой жизни я страдала — я ненавижу
тебя всей душой.
— Значит, ты и есть моя невеста? Жаклин Шторм… —
протянул командующий императорским флотом, будто пробуя мое имя на
вкус.
Я пожала плечами и кивнула — чего отпираться, если
пару минут назад капитан моего корабля назвал меня по имени.
Предатель он или идиот? Разберусь потом. А сейчас главное —
успокоиться и не выдавать предвкушения.
Крики чаек давили на уши, на горизонте мерцала в
рассветной дымке Безымянная земля. Рябь шелестела о борт корабля —
шикарного барка, принадлежащего Адмиралу императорского флота.
Правда, приводить его в порядок после сражения придется еще
долго.
Ближайшая ко мне грот-мачта треснула, ее придется
пилить. На нее опирался солдат, который так усиленно сжимал
порванный бок, будто это поможет ему исцелиться. Кровь на палубе
воняла уже сейчас, а ведь солнце еще даже не вышло из-за пелены
тумана на горизонте. Боюсь даже представить, каким отвратительным,
зловонным чудовищем станет прекрасная «Лань» после
полудня.
Будто прочтя мои мысли, Андерсон тоже оглядел свое
поруганное детище и сделал шаг в сторону. Теперь солнце не мешало
мне разглядывать его. От удивления я даже вскинула брови. Из
прошлой жизни — или прошлой попытки прожить эту жизнь — я помнила
его величественным широкоплечим красавцем, донельзя самоуверенным и
хладнокровным. Сейчас же… хладнокровный — пожалуй. Но не
величественный. И уж точно не красавец. Впрочем, в те времена,
когда мне на самом деле было семнадцать, он показался мне настоящим
подарком судьбы. Я даже не слишком сокрушалась по поводу того, что
придется сменить гордое имя «Шторм» на мирное «Штиль».
Теперь я видела лишь уставшего брюнета, в кудрях
которого поблескивала ранняя седина, с глубокой складкой меж
нахмуренных бровей, острым взглядом прищуренных ярко-голубых глаз и
трогательной ямочкой на подбородке, которую он, насколько я помню,
через пару лет начнет прятать под аккуратной бородой. Широкоплечий,
с военной выправкой, он не выказывал усталости, и все же она
чувствовалась в том, как он оглядывался, как размеренно двигался и
как беззвучно вздыхал, обнаруживая взглядом новых и новых
раненых.
