Совпадение обстоятельств и
имен случайно,
сюжет лишь основанна реальных событиях,
но их не
описывает.
За всю свою жизнь я ни разу не встречал человека, который хотел
бы работать в системе государственной безопасности. Она могла
называться как угодно – НКВД, МГБ, КГБ, ФСБ, любые другие страшные
для обывателей аббревиатуры, – но принцип оставался неизменным: все
сотрудники приходили в эту систему безо всякого желания. Конечно,
кому-то удавалось сесть на денежные потоки, и у них появлялось
желание обеспечить безбедную старость самим себе, женам и
любовницам, а также детям и, желательно, внукам. Эти ребята
рассматривали госбезопасность исключительно как собственный свечной
заводик, что в основном практиковалось в годы безвременья, но тех,
кто путал свою шерсть с государственной, периодически отлавливали –
не всех, к сожалению, некоторых по каким-то причинам трогать было
нельзя.
В общем, все попадали в органы безо всякого желания – просто
получали в какой-то момент предложение, от которого не стоило
отказываться. Они и не отказывались, а честно выполняли свою
работу; они часто выходили за границы обычных «с десяти до
девятнадцати» и болели за дело всей душой. Какую цену они за это
платили – никого не интересовало; разрушенные семьи и скандалы с
женами, упущенные дети – всё это меркло на фоне возможных проблем,
которые появлялись постоянно. Особенно тогда, в начале 2010-х,
когда в ГБ руководили те, кто помнил, чем всё закончилось в
восьмидесятые.
Я, пожалуй, ничем не отличался от этого большинства. В Контору
попал сразу после института, который с госбезопасностью никак
связан не был; кто меня там заметил – не знал и даже не
рассчитывал, что когда-либо узнаю. Наверное, на самом дне личного
дела хранится тот листок бумаги с первичной характеристикой, от,
например, какого-нибудь неприметного доцента нашей кафедры, а на
этой характеристике имеется пара-тройка резолюций, которые сильно
повлияли на мою жизнь и судьбу. Но кто мне это личное дело покажет?
Правильно, никто.
Поначалу всё выглядело, как самая обычная работа – именно что с
десяти до девятнадцати с часовым перерывом на обед. Но прошло
полгода стажировки – и всё изменилось. От сидения за столом с
компьютером я, разумеется, не избавился, поскольку уже набил нужные
шишки и научился документировать каждый свой чих. Но теперь меня
кормили ноги – надо было хорошенько побегать, чтобы выполнить
поставленные руководством задачи, уложившись в разумные сроки. Я
был молод, бегал хорошо, успевал почти везде, и мои старания
оценили, а меня взвесили и признали годным. Через десять лет я уже
был капитаном и примеривался к майорской звезде, надо было всего
лишь выработать положенный срок; сам я бегал только после пинка от
начальства – за меня это делали молодые лейтенанты, которых я
превращал в людей, подходящих нашему заведению. С зарплатой меня не
обижали, ну а ненормированный рабочий день... супруга понимала и не
пилила – она и сама была из нашей системы, хотя и работала во
вспомогательных службах. С детьми дела обстояли сложнее, но пока
они были слишком малы, чтобы слишком обижаться на отца.
