18 марта 1800 года
Зимний дворец
Сашка был вызван великим князем Александром в Зимний дворец на аудиенцию. Александр Павлович сидел в кресле, скрестив ноги, и нервно покусывал губу:
– Н-да, Чернышёв… Хоть вся эта история и прибавила нам седых волос, должен признать, ты держался достойно, и я убедился в твоей преданности. Поэтому искренне рассчитываю на твою дальнейшую службу.
– Спасибо за доверие, Ваше высочество.
– Не стану спрашивать у тебя о том, что на самом деле произошло между Еленой и Барятинским? И почему так некстати там оказалась замешана твоя фамилия? Лучший способ хранить чужие тайны – это не знать их.
– Очень благородно с Вашей стороны, – потупил глаза Сашка.
– Но есть одна вещь, о которой я должен тебе сообщить. Император готов забыть тебе эту неприятную историю в Секретном доме и оставить в моём придворном окружении при одном условии: ты непременно должен жениться на мадмуазель Гольтцер.
Сашка был потрясён:
– Откуда государь узнал об Анастасии Генриховне?
– Кичигин на допросе проболтался.
– Вот трепло!
– Что-то не слышно бодрости в твоём голосе Чернышёв; а я полагал, что это распоряжение тебя обрадует!
– Обрадует?! С чего бы?
– Ведь ты заявил, что ухаживаешь за этой барышней!
– Ухаживаю. Но… вовсе не рассчитываю жениться!
– Чернышёв, а ты, оказывается, сердцеед! – язвительно заметил Александр, – Задурил девице голову.
– Да ничего я не «дурил»!
– Ну, да! – подтрунил над ним цесаревич, – А она, между прочим, во всеуслышание призналась на допросе, что любит тебя.
Сашка вытаращил глаза:
– Призналась, что любит?! На допросе?! На каком допросе? Где?!
– В Секретном доме Петропавловской крепости, – охотно пояснил Александр.
– Анастасию Генриховну вызывали на допрос?! – Сашка сокрушённо обхватил голову руками, – … О, господи!
– Увы, – подтвердил Александр, – Боюсь, мой друг, у тебя нет выбора. Придётся жениться.
– Ваше высочество, я не могу!
– То есть? Погоди, не хочешь ли ты сказать, что, уже на ком-то женат?!
– Нет! Я… просто НЕ МОГУ.
– Почему же?
– Я…, – Сашка тяжело вздохнул и признался, – Я люблю другую женщину!
Его признание рассмешило цесаревича:
– Ах-ха-ха! И только-то?! Ну, и что с того?
– Как? – наивно изумился Чернышёв, – Если я женюсь на Анастасии, я сделаю её несчастной. Да и себя тоже.
