Глас из машины

...Он понял, что и в нем – вот она – зазвучала до сих пор дремавшая струна, о существовании которой он и не подозревал. Простая болтовня этих собирающихся на юг птичек, их немудрящие рассказы разбудили такое новое и сильное чувство, что ему неодолимо захотелось ощутить хотя бы одно прикосновение южного, солнца, почувствовать дуновение южного ветра, вдохнуть подлинно южные ароматы. Зажмурившись на один миг, он позволил себе помечтать в полной отрешенности, а когда снова открыл глаза, река показалась ему серой и холодной, зеленые поля – пожухшими.

(С) Кеннет Грэм, "Ветер в ивах"

Так тебя обманывает механизм:
Обещает в рай, а увозит вниз.
Я тебя найду - только ты мне снись
Даже там, где край!
Это стук копыт по мостовой,
И моё последнее волшебство:
Голоса, зовущие нас из книг
На краю утра!..

Немного Нервно, "Изнанка"

Вначале была только тьма. Без света, без звука – и без мысли. Ни времени, ни чувств… Покой.

Но вот что-то изменилось. Темнота сделалась неоднородной, замельтешила тусклой рябью света. Как будто метель в зимней ночи. Откуда-то взялся шум – неровный, сухой шелест, то нараставший, то стихавший.

Рябь. Шум. Метель… «Зимняя вьюга», пришла откуда-то мысль – непонятно почему, тревожная. Синдром… зимней вьюги…

Нет. Это шум моря. Свет – как дробь лунных бликов на ночной воде. И шорох волн о прибрежную гальку. Да; я же бывал на море, однажды…

«Я? А кто это – я?»

«Кх-х…» Шум усилился, в нём прорезались новые, потрескивающие ноты. «Пхрр… кхрр…»

Сознание понемногу возвращалось. «Я доктор… Да. Доктор Авель Кувье. Семнадцатая столичная больница. Я сегодня дежурил по отделению, и…

Секунду. А где я?»

Во тьме всплыл огромный, размытый белый круг в смутных пятнах. Взошла луна. Только почему-то сбоку на ней чернело большое, круглое пятно. Как будто кратер, заполненный тьмой…

«Пхр-р…»

– …верка! – прорвался сквозь шелест бодрый голос. – Проверка! Раз, раз, два! Вы меня слышите?

Авель заморгал. Тьма рассеялась, луна сделалась чётче – и превратилась в круглое лицо. Пожилой мужчина с крючковатым носом и дряблыми щеками; волосы по бокам лысины топорщились рожками. Правый глаз смотрел с любопытством, левого не было – из глазницы торчал чёрный, блестящий объектив, как у фотоаппарата.

– О, прекрасно, вы очнулись! – обрадовался лысый. – Получилось! Хэй-хэй-хэй! Приём! Если вы слышите, кивните… Ох. Ну, хорошо! Если слышите меня, моргните дважды!