- Любого можно заставить заговорить, был бы у него для этого
язык, - рассмеялся мужчина с бакенбардами.
Бурый костюм с тонкими продольными белыми полосами был того же
оттенка, что и его волосы. Жесткий воротник белой рубашки врезался
в полноватую шею во время смеха. Странным казалось его решение
чуть-чуть спустить черный галстук, ведь, по его словам, он мешал
ему говорить в полный голос.
- Я не знаток, Георгий, - начал говорить мягким голосом мужчина,
опасаясь бросить неправильную формулировку, - однако же для речи
необходима и гортань, и легкие и еще много чего.
- Чепуха, Захар, - махнул рукой мужчина, проливая шампанское из
бокала на рукав, - уж я знаток в таких делах.
- Боюсь спорить с вами, Георгий.
- Георгий, вот ты где, - радостно закричал мужчина в рубашке и
черном жилете, лавируя с завидной ловкостью для его грузного тела
между гостями вечера.
Меня напугал этот великан. Он был в два раза толще отца, а его
руки в обхвате были в два раза толще ноги, за которой я прятался
сейчас.
- Август, - со сладостью в голосе протянул отец, ненавязчиво
отцепив мои слабые детские пальчики, - ты еще больше поднабрал с
нашей встречи на скачках у Ильи.
Мужчины пожали друг другу руки. Август попытался вложить свою
медвежью силу, но отец был не так-то прост и сдаваться не
любил.
- Аккуратнее, ваше сиятельство, - отец с опаской посмотрел
товарищу на шею, - какая-то змея заползает тебе за шиворот.
- Брось, Георгий, - рассмеялся Август, - это Хэньанский змей. Те
ребята настоящие мастера в таких делах.
- С возрастом твои увлечения становятся все страннее, - покачал
головой отец, - раньше ты собирал стальные латы и мечи длиной в
полтора метра. Сейчас же твой разум затуманен этим востоком.
- С возрастом мы все становимся другими, Георгий.
- Истинно так, - согласился отец, сотрясая руку великана, -
раньше ты был сильнее.
Мужчины рассмеялись и прекратили затянувшееся рукопожатие.
Кругом были люди в строгих нарядах. Даже дамы оставили свои
цветастые бальные платья по случаю вечера, приуроченного к
годовщине смерти великого князя Даниила Николаевича. В честь этого
громадные люстры из хрусталя имели зажженых три яруса свечей вместо
привычных семи. Однако обилие зеркал и хорошо начищенный пол
прекрасно отражали свет, из-за чего разница была не такой
осязаемой.
