«Дуэль возможна только между
равными»
«Суть дуэли — решить
недоразумение между двумя дворянами, не прибегая к посторонней
помощи»
«Оскорбления дворянина имеют
личный характер и отмщаются лично»
Право выбора оружия принадлежит
оскорблённому»
«Законные дуэли могут
происходить только на пистолетах, шпагах и саблях»
«Дворянин не имеет права
отказаться от дуэли, даже если он не владеет пистолетом, шпагой или
саблей»
(Из дуэльного Кодекса 1912
года Василия Дурасова)
*************************************************
«Честь превыше всего, даже
Императора»
«Только кровью можно смыть
оскорбление чести»
«Сила Благородного Дома — в
силе его крови»
«Вопросы крови —
первые»
«Только Благородные имеют
честь, а честь требует крови»
(Из свода Правил
Гранд-Мастера от 3128 года со дня Великого Сдвига
Миров)
1870 год. Зима. Окраины
Санкт-Петербурга. За 1357 лет до Великого Сдвига
Миров.
— Гони! Бесы тебя забери! Гони!
— Дык, куда барин, куда
гнать-то?!
— На Миллионную гони! Дом Николя
Массера знаешь?
— Ну, дык… это самого дохтура
Амператора, что ли?
— Да! Три рубля даю, если живо
управишься!
— Эээ… эх! Вперёд ретивые! Вперёд!
Выручайте Ефимку! А не то овса вам не видать, только сеном кормить
стану!
Я слышу свист кнута и хлёсткий удар
по спинам лошадей. Двойка рвёт вперёд с такой силой, что я едва не
валюсь на пол саней.
— Эй! Ирод ты проклятый! — судя по
голосу, это кричит извозчику мой друг князь Александр Блюм. —
Осторожнее там! Не дрова везёшь! А то я тебя знаешь, как
отделаю!
Я представляю, как Александр грозит
вознице пудовым кулаком.
— Будьте покойны, барин! — хрипло
отзывается Ефим. — Чай-то не в первый раз! Как родного доставим!
Лучше, чем мать дитё своё довезу!
— Эээ…й! Ретивые! — кричит извозчик
лошадям. — Ходу! Ходу! Ишь, каково оно всё повернулось! К самому
дохтуру Амператора барина везём! Это вам не гуляк после кабака по
домам развозить! Разуменье надобно иметь!
Я улыбаюсь, хотя мне это и даётся с
огромным трудом. Рана не даёт о себе забыть. Если боль в животе
после выстрела Спасского вначале была яркой, огненной, будто мне
под печень воткнули раскалённую спицу, то теперь она ушла, куда-то
вниз и отдаёт невыносимой тяжестью, где-то глубоко внутри,
зарывшись в самые кишки.
— Ну, друге, ты как? — Александр
обращается ко мне, и я разлепляю глаза.
Смотрю вверх, тупо пялясь в хмурые
небеса. Из серой хмари валятся снежинки. Я чувствую, как они падают
мне на лицо.