Я проснулась странно счастливой. После стены собственной
непроницаемой бесчувственности и безучастного оцепенения,
окружавших меня в последние годы, ощущение было непривычным,
странным: словно я сбросила лет двадцать и вернулась в детство.
Тело казалось легким-легким; я не ощущала, что у меня почти нет
возможностей, надежд; что молодость кончается; не чувствовала себя
усталой, одинокой, ненужной... Меня вдруг окутал
беспричинно-счастливый задор, в мареве которого до зуда захотелось
сотворить что-то особенное. И я подумала о своем волшебном
источнике.
«А не сбегать ли мне к нему как раньше?»
Ужасно не хотелось думать об уборке, о том, что нужно готовить
завтрак, ухаживать за мамой, поднимать сына и прочих взрослых
вещах... Шалость, зазудевшая в голове, сделала ее невесомой как
одуванчик, разом вытолкнув взрослые заботы. На время превратившись
в девчонку, я поспешно накинула на себя первое попавшееся платье.
Утро было еще раннее, петухи едва пропели, а моя мама — дамиса
Такари — предпочитала прослушать всех птиц в округе, и только после
звала меня. Я решила, что успею. Прыская в руку от собственной
неожиданной задумки, я прокралась по коридору дремлющего дома.
Ступала тихо. Скрипучий пол, видно тоже не проснулся, потому что не
издал ни звука, и мне удалось выскользнуть из задней двери без
шума. Башмаки надевать и вовсе не стала — выскочила из дома босой.
Перед выходом глянула в зеркало — глаза горят, губы улыбаются, коса
полураспущена... Да и хвост с ней!
Трава под ногами влажно поскрипывала, отдавая приятной
прохладой. За домом располагался двор, до краев заросший сорняками,
под сенью которых едва выглядывали овощи. Полусонные куры едва
слышно квохтали в сарае. Несколько широких прыжков по протоптанной
тропке — и я оказалась за оградой. Оттуда уже кинулась к ручью,
быстро минуя задние дворы соседей нашего небольшого села.
Солнце всходило медленно, нехотя. Небо, еще бледное после ночи,
озарял нежный голубой свет, а в воздухе висели крошечные капельки
тумана. Я торопилась, прыгая мимо толстых стволов тринейр, по
корнями, влажным кочкам травы и через пару десятков минут, уже
порядком запыхавшись, прибежала к истоку, спугнув ласку.
Исток бил из-под земли, образовав вокруг себя огромную лужу,
окруженную тремя гигантскими тринейрами. Вокруг лужи густо и высоко
росла трава, незаметно переходя в частый кустарник, через который я
с трудом протиснулась — ветки дергали юбку, словно пытаясь
задержать. Я тоже дергала юбку, и, ругаясь на ветки, настойчиво
протискивалась к воде.
