В промерзшем утреннем воздухе стояла
настолько пронзительная тишина, что, казалось, произнеси ты шепотом
хоть одно слово — и он, звеня, тотчас осыплется на землю сотнями и
сотнями мелких осколков, утопив весь лес в прозрачной пыли. Даже
последние листья перестали тихо шуршать на оголевших ветках, точно
стараясь не выдать высокий темный силуэт, замерший в тени
узловатого дерева. Был он столь неподвижен, что видом своим скорее
напоминал статую, и лишь мерный стук его сердца и облачка пара,
вырывающиеся изо рта, напоминали о том, что он живой.
Он выжидал.
Многие думали, что главное в бою —
это медвежья сила, способная одним ударом проломить самый крепкий
панцирь. Кто-то напротив уповал на ловкость и хитрые финты,
некоторые — на силу духа и храбрость. И хоть без сомнения все они
по-своему правы, но большинство забывали об одном редком, но не
менее важном достоинстве — терпении. Могучем оружии, овладев
которым ты можешь добыть победу, а пренебрегши — потерпеть
поражение.
Его глаза блеснули, а ладонь стиснула
рукоять меча, когда по правую руку хрустнула ветка. Звук прозвучал
совсем недалеко, буквально в пятнадцати футах. Еще несколько
мгновений он колебался — ведь это вполне могла быть хитроумная
ловушка — но потом все же решил рискнуть. Осторожно скользнув за
ствол с другой стороны, он крадучись принялся обходить кустарник,
откуда раздался шорох. И, не дойдя до него и пяти шагов, скорее
почувствовал, чем услышал, как позади него почти бесшумно
приземлилась чья-то тень.
Почти.
Он одним движением ушел в сторону,
резко обернулся и сделал широкий взмах — но лезвие меча прорубило
лишь воздух. А в следующие мгновения он едва-едва успел парировать
град осыпавшихся на него ударов, столь быстрых, что, казалось,
последующий выпад начинался еще до того, как закончился предыдущий.
Когда стих лязг стали и вокруг снова воцарилась звенящая тишина,
они стояли друг напротив друга, переводя дыхание и окидывая
соперника оценивающим взглядом, но как бы не старался каждый из них
углядеть в другом хоть малейшую слабость, каждый понимал, что, без
сомнения, противник ему попался достойный.
Стоящий напротив тонкий силуэт
тряхнул волосами, выпавшими из глубокого капюшона, в черноте
которого словно бы мелькнула быстрая усмешка. После он чуть склонил
голову, точно приглашая оппонента первым начать следующий куплет
стальной песни, и тот, поправив сползшую на ухо шляпу и перехватив
меч, не преминул воспользоваться приглашением.
