Задыхающийся крик будит меня, вырывая из беспокойного сна. Мой невредимый глаз распахивается от прилива адреналина, и я принимаю сидячее положение, внезапное движение заставляет мои сломанные ребра протестующе кричать. Гипс на моей левой руке врезается в монитор сердечного ритма рядом с кроватью, и волна агонии настолько сильна, что комната кружится вокруг меня в тошнотворном вихре. Мой пульс бешено колотится, и я не сразу понимаю, что меня разбудило.
Лора.
Должно быть, она попала во власть очередного кошмара.
Мое тело, приготовленное к бою, слегка расслабляется. Нет никакой опасности, никто не идет за нами прямо сейчас. Я лежу рядом с Лорой на своей роскошной больничной койке, и мы оба в безопасности, клиника в Швейцарии настолько безопасна, насколько это может сделать Лукас.
Боль в ребрах и руке стала лучше, более терпимой. Двигаясь более осторожно, я кладу правую руку на плечо Лоры и пытаюсь осторожно разбудить ее. Она отвернулась от меня, глядя в другую сторону, так что я не вижу ее лица, чтобы проверить, плачет ли она. Ее кожа, однако, холодная и влажная от пота. Должно быть, ей уже давно снился этот кошмар. Она так же дрожит.
- Проснись, детка, - шепчу я, поглаживая ее тонкую руку. Я вижу свет, просачивающийся сквозь жалюзи на окне, и понимаю, что сейчас, должно быть, утро. - Это всего лишь сон. Проснись, моя милая ...
Она напрягается под моим прикосновением, и я знаю, что она еще не совсем проснулась, кошмар все еще держит ее в плену. Ее дыхание становится слышным, прерывистым, и я чувствую, как дрожь пробегает по ее телу. Ее отчаяние цепляется за меня, причиняя боль сильнее, чем любая другая травма, и сознание того, что я снова несу ответственность за это—что я не смог уберечь ее—заставляет мои внутренности гореть кислотной яростью.
Ярость на себя и на Питера Соколова—человека, который позволил норе рисковать своей жизнью, чтобы спасти меня.
До моей проклятой поездки в Таджикистан она постепенно приходила в себя после смерти Бет, и с каждым месяцем ее кошмары становились все реже. Теперь, однако, плохие сны вернулись—и Лоре стало еще хуже, чем раньше, судя по приступу паники, который она испытала вчера во время секса.
Я хочу убить Питера за это—и могу убить, если он когда-нибудь снова встанет у меня на пути. Русский спас мне жизнь, но при этом подверг опасности жизнь Лоры, а этого я никогда не прощу. А его гребаный список имен? Забудь это. Я ни за что не вознагражу его за то, что он предал меня, что бы ни обещала ему Лора.
