Лариса Васильева
Во здравие!
Заметный признак наступающей весны ХХ века – появление в 1956 году поэтического ежегодника «День поэзии». Он сразу стал популярным среди читателей и писателей. Главный редактор избирался на один год голосованием в секции поэзии Москвы. Рукописей слали множество. С каждым годом всё больше.
Прошло более 20 лет. И в 1978 году председатель секции поэзии Владимир Цыбин при выборе главного редактора «Дня поэзии» сказал:
– Среди главных редакторов альманаха до сих пор не было ни одной женщины. Непорядок. У нас равноправие. Предлагаю… (и назвал моё имя). Также предлагаю её сроком на два года. В порядке исключения. Справится.
Проголосовали дружно. Так попала я на литературные «галеры» и сразу решила, что буду многое в альманахе делать в порядке исключения. Изучила предыдущие номера. Отметила: ни разу «День поэзии» не начинался большими подборками молодых поэтов, никогда нигде прежде не публиковавшихся. Очень разных. Исключительных по манерам. И если в 1979 году их подборки я поставила почти в начале номера, то в 1980-м начала альманах прямо с молодых. Раздел назывался традиционно, пушкинской строкой: «Здравствуй, племя младое, незнакомое!»
Так впервые в альманахах «День поэзии» за 1978 и 1979 годы появились имена Геннадия Красникова, Татьяны Ребровой, Владимира Урусова, Ирины Васильковой, Ивана Жданова, Александра Ерёменко, Григория Зобина, Владимира Ведякина, Михаила Попова, Натальи Хаткиной. Вызывающе откровенные в лирико-эпических проявлениях. Дерзкие, но не переходящие границ элементарной нравственности.
Выбирала их из множества рукописей. И был среди них Юрий Поляков. Отлично помню, как взяла в руки его рукопись. Прочитала первое стихотворение.
Вдова
Она его не позабудет —
На эту память хватит сил.
Она до гроба помнить будет,
Как собирался, уходил,
Как похоронку получила
И не поверила сперва,
Как сердце к боли приучила,
Нашла утешные слова…
И на года, что вместе были,
Она взирает снизу ввысь…
А ведь уж как недружно жили,
Война – не то бы разошлись.
Дрожь – верный признак сильного впечатления. Всего три строфы, а передо мной открылась огромная жизнь и два сильных, разных, чужих, но неразделимых характера. Как будто роман прочитала. Такая романная поэзия встречается нечасто. Немногие могут в коротком стихотворении выразить эпоху. Анна Ахматова могла.