Императрица-попаданка 2

История – это летопись чужих ошибок.

(из просторов интернета)

"Наши цели ясны, задачи определены! За работу, товарищи!"

(из высказываний Генерального секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева)

Глава 1.

Анна ехала в Лефортово, чтобы ознакомиться со своим новым жилищем.

Стоял конец декабря и снега, как никогда к началу зимы, в Москве было много. Карета-санки летела по накатанной дороге быстро и Анна почти не ощущала ни колеи, ни бугров нечищенных дорог и улиц столицы. Ее мысли были далеко, в прошлом, когда она встречала Новый год в кругу своих коллег и семьи. Теперь же она будет встречать свой первый новогодний праздник в теле Анютки и с ее семьей. Очень хотелось уюта и тепла прежнего семейства, но теперь она должна была принимать свою участь и тех людей, которые были рядом. Возок сопровождала охрана из десяти всадников вновь организованного Измайловского полка. После последнего покушения Ушаков вместе с Николаем так взялись за охрану, что теперь Анне приходилось привыкать к постоянному присмотру некоторых невзрачных личностей не только по пути в кабинет или же в другие апартаменты, но даже и в свою опочивальню, чем доставляли Берте хлопоты, и она уже жаловалась ей на чужие глаза и уши.

- Везде они, - плевалась она и поджимала губы от досады. – Куда не пойди. Я ужо Николаю жалилась, но тот только улыбается, подлюка.

Берта уже хорошо болтала на русском, перенимая даже словечки и обороты местной прислуги. Ей это ужасно нравилось, и она применяла их при каждом удобном случае. Анне это виделось хорошим знаком и в то же время было смешно слышать из ее уст, когда время от времени она ругалась все же на немецком. Русский мат как-то не ложился ей на уста, особенно, когда эмоции захлестывали. Но она старалась иной раз повторять за слугами и матерные слова, приспосабливая их к месту или не к месту. Так она пыталась вписаться в явь, с которой ей предстояло жить, как и Анне. Та иной раз и не стеснялась в выражениях, особенно, когда выводили из равновесия своим упорством на каждый ее указ. А уж при Дмитрии, так и вовсе ругалась от души. Тот вежливо молчал и лишь тяжело вздыхал. Сам он не выражался, не потому что стеснялся, а потому что не мог при государыне, так как считал это недостойным подчиненного, да и неприличным при женщине.