На кухне пахло грязными носками и дешевым спиртом. В воздухе парили клубы табачного дыма, солнце заливало старый стол в крошках, на котором уже давно покойная селедка прилипла к газете и дополняла своим ароматом общую картину отдыха и релакса дворовых мужиков. Трое мужчин, одетые по местной моде в треники и майки с пятнами – прямыми свидетелями былых застолий, яро обсуждали политическую ситуацию в стране, периодически замахивая по соточке.
– Ну вот объясни мне, Василич, вот какого хуя они страну разворовали? О народе-то кто и когда думал?! Им же только карманы свои и пузо набить, а простой мужик страдает! – разгорячившись то ли от выпитого, то ли от невероятной летней духоты, стоявшей уже который день, сказал мужчина с залысинами на макушке, и замахнул очередную соточку, мысленно поблагодарив за предоставленные запасы водки соседа Серегу из 35-ой квартиры.
– Ты погляди, – продолжил свою речь оратор, – вон что по новостям-то крутят! Его наградили премией и деньгами, а он за ней даже не пришел! Ентеллигенция сраная, тьфу! На завод бы шел пахать, а он книжечки пишет! – задыхаясь от негодования, лысеющий плюнул в сторону телевизора, по которому диктор вещал о всем известном писателе, который, ко всеобщему удивлению, не явился на церемонию награждения за своей статуэткой и деньгами. Как бы сопровождая слова диктора, на экране появилось одно из редких фото того самого писателя, сидящего со скучающим видом где-то в ресторане.
– Так это ж Петька наш! – чуть не подавившись вонючей селедкой, разморенной на летнем солнышке, гаркнул Василич и затряс рукой в воздухе, сжимающей хвост несчастной рыбины. – Сашка, ты че не помнишь?! Он же с нами на дворе жил по малолетству, такой нелюдимый сноб! Помнишь, очки у него еще были, как две лупы?
Сашка, потирая свою залысину на макушке, сморщил деловито лоб. По его лицу, мимика которого пыталась всеми способами выразить задумчивость, было видно – Саша очень упорно по ящичку в голове открывает архив с пометкой «80-е».
– Ааа! – ожил Сашка, наконец-то оставив свою лысину в покое и выпучив красные то ли от недосыпа, то ли от алкоголя глаза, – Мы ж его еще шваброй называли, за то что тощий был, как смерть! – выдал наконец-то результаты своего копания в архивах памяти Саша.
