Редактор Наталья Александровна Сучкова
Корректор Нина Викторовна Писарчик
Дизайнер обложки FUNdbÜRO творческая группа
© Андрей Наугольный, 2018
© FUNdbÜRO творческая группа, дизайн обложки, 2018
ISBN 978-5-4490-7894-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ВЕЛИКАЯ СТРАНИЦА ПИСАТЕЛЯ НАУГОЛЬНОГО
Считается, что писателю должно льстить, когда о нём говорят: «редкий», «неповторимый», «уникальный». Обычным быть скверно, нельзя. Но в случае с Андреем Наугольным и его прозой, наверное, будет честнее, если мы признаем, что всё в ней, с точки зрения русской литературы и русского писательства, очень типично: ужасная судьба, однообразие дней, сыроватая прилипчивость быта, а выше – воображаемые миры мечтаний, красот, слов, желанные, но меркнущие с каждым прикосновением, с каждым ударом судьбы-житухи.
Проза Наугольного воняет жизнью. И, кажется, он пишет об армии, потом о милиции, потом о прозябании на посту охранника. Вроде как подробная трудовая книжка, залитая портвейном и закапанная кровью, с нудными отступлениями на полях, с воплями к небесам, с падениями на землю. В этой сюжетной сетке – от новобранца-первокурсника к дембелю и сотруднику – должна быть, по идее, какая-то искупляющая логика. И при начале своего повествования он идёт мерно, хронологически, словно и правда нас ждёт какой-то обычный «рассказ о судьбе», где за руку ведут от зачина к итогу. «Утро как утро. Обыденное, как вонь…» – оно настаёт в каждом рассказе книги «ПМ». Порой к средине дня миазмы перебиваются спиртными парами, искры нездоровой бодрости охватывают существо героя, и мрачное отрезвление ждёт его мир, чтобы обыденное утро смогло вновь настать.
Но писатель Наугольный совсем не о том. Его страсть, его существо и метод – перепады языка, ритмы и приостановки, раскачка и обрывы речи. Может быть, даже мысли для него вторичны, не говоря уж о том, что можно назвать в его рассказах «событиями». Говоря, что в казарме пахло «мочой утраченных надежд и рвотной кашицей разочарований», он радуется красоте пришедшего на ум оборота, даже если красота эта отвратна на вид. Он идёт за языком, как за дудочкой.
В одном из рассказов Наугольного есть удивительное название для происходящего вокруг героя абсурда: «библейская похабщина». Оскорбительное соседство нижайшего и высокого, напряжение такого перепада – это кремень и огниво его прозы. «Мыслящий тростник» в окружении сослуживцев, для которых «чтение книг… считалось занятием противоестественным, как педерастия».
