В бане было темновато, и пар застилал глаза. И в первую долю
секунды я сообразил только, что поймал девушку, а не парня.
Сначала подумал было, что это та, рыжая девушка. Уж больно
охотно сегодня она намекала сегодня на продолжение!
Но крик повторился, и голос показался знакомым. И острые
косточки тоже были знакомы на ощупь — Шасти!
— А ты что тут делаешь?! — рассердился я.
Рассердился потому, что тело успело ответить, и лучше бы
всё-таки это рыжая залезла ко мне в баньку!
А Шасти... Ну не воспринимал я её, как взрослую и всё тут. Пусть
она формально вполне годилась мне в невесты, но видел-то я её, как
девчонку-подростка.
— Тебя, дурака, спасать пришла! — заверещала Шасти,
выворачиваясь из моих рук.
Пар постепенно рассеивался — никто же больше не поддавал. И
теперь я бы уже ни с кем не спутал своё сокровище: смуглое,
худющее, довольно большеглазое по здешним меркам.
Лицо Шасти очистилось от синяков. Мало того, на щеках и груди
были разноцветной глиной нарисованы спирали и ещё какие-то знаки —
красные и голубые. Довольно забавно.
А ещё она была голая, но в браслетах и с бусиками. Как дитё, ей
богу.
— И как ты меня будешь спасать? — спросил я.
Нужно было срочно начинать шутить. А ещё бы лучше — холодной
водички!
— Мыть тебя буду сначала! — огрызнулась Шасти. — Грязный — точно
дикая свинья!
Она зачерпнула воды берестяным ковшиком и плеснула в меня.
— А почему не домашняя? — развеселился я.
Вода оказалась очень кстати, и мне слегка полегчало.
— Да кто же свинью приручать будет!
— А ты приручи!
Шасти фыркнула и захлопотала вокруг раскалённых камней и
деревянных вёдер с водой, чего-то там намешивая.
Я подкрался, зачерпнул холодной воды и окатил её!
Ну и она меня тоже! Вот же язва мелкая.
Вода помогла мне окончательно остыть, да и банька снова
раскочегарилась так, что я уже почти не видел свою голенькую
жену.
Правда, шкуры держали пар плохо, и для того, чтобы он клубился
как следует, пришлось постоянно плескать на раскалённые камни.
Я разобрался с водой — где горячая, где холодная, где — щёлок
для мытья. Нашёл мочалку, связанную из жёсткого конопляного шнура и
начал мыться.
Пар тут же преступно улетучился, и Шасти запричитала
сочувственно, углядев на моей груди следы от драконьих когтей. Но
почему-то ничего не спросила.
Только взялась помогать — тереть спину и мешаться под руками,
пока я её не намылил тоже, и она с писком не начала отмываться.