– Капитан Натан, стыковка с линкором коалиции завершена.
– Хорошо, Кира, вызови ко мне лейтенанта Рилу Стик и сержанта Адама Кернон.
– Просьба к лейтенанту Риле Стикхоул и сержанту Адаму Кернон прибыть в каюту капитана.
В это время Адам, мило улыбаясь, лежал в кровати у лейтенанта Стик. Ему двадцать два года, у него непослушные русые волосы и притягивающие голубые глаза. На руках и спине отчетливо видны следы хирургического вмешательства.
– Стик, ты тоже это слышала? – пробурчал Адам сонным голосом, половину слов произнеся, уткнувшись лицом в подушку.
– Адам, мы проспали… – донеслось из-под одеяла. – Да просыпайся ты уже, нас на флаг порвут, если узнают, чем мы тут занимаемся.
– Серьезно? Чем это мы тут занимаемся? Если что, я лейтенанта не трогал!
– Сержант Адам Кернон!
– Да, мой лейтенант!
– Приказываю вам принять повседневную форму одежды и проследовать вместе со мной в каюту капитана!
– Держу курс на форму, мой лейтенант! Разрешите встать с вашей кровати для начала?
– Вот в этом и вся проблема, Адам, именно поэтому нельзя заводить отношения на службе!
– Это почему?
– Мы не воспринимаем друг друга всерьез.., а ведь стоило бы.
– Очень серьезно воспринимаю вас, злобный лейтенант! Иди ко мне, моя серьезная серьезность.
Он не хотел отпускать ее, а желал до последней секунды держать в объятиях, наслаждаясь бархатным ароматом ее духов. Слушать, как сильно бьется ее сердце, когда они вместе.
– Адам.
– Что, любимая?
– Я люблю тебя несмотря на то, что иногда ты просто невыносим.
– Я тоже тебя люблю, родная.
Её темные волосы аккуратно подобраны и связаны в узел. Под высоким лбом прорисованы широкие, но изящные брови. Большие карие глаза она подводила карандашом, от этого взгляд становился еще более выразительным.
Кто-то должен был набраться сил, чтобы прервать столь трогательные мгновения. Она встала с постели, грациозно прошла через всю каюту в чем мать родила. Адам проводил ее взглядом до самых дверей в душевую. После чего принялся собирать разбросанные по комнате вещи.
– Не припомню, дорогая, что мы были вчера на тумбе, – проговорил он негромко, вызволяя из-под которой свой помятый китель.
– Зато я помню, – донеслось из душевой.
