Кожа под пальцами была мало того что мокрой, так еще и скользкой. Этот дебил здоровенный, прежде чем в воду лезть, похоже, кремом для загара намазался! Или вчерашний не смыл? Наверно так, потому что, сколько Маша на него ни смотрела, чувак только пил, как не в себя. Грусть-тоску заливал… А после полез в море и сразу рванул за буйки, дурачина. Ну, а Маша за ним, будто предчувствовала что. И точно — «поциент» нырнул, а выныривать не захотел. Пришлось тащить. А он мало того, что скользкий, так еще и руки отдергивает, ухватить не дает. И за волосы — без сиропа. Нет волос! Точнее, есть, но короткие — подстригся, видать, недавно, сволочуга мордатая! Но ничего! Мы тебя вот так, под мышечки!
Воды несостоявшийся утопленник все же наглотался, так что, оказавшись на поверхности, закашлялся. И снова вырываться начал!
— Да что ж ты вертишься-то, как кура-гриль!
— Сама ты кура! Кхе-кхе-грр! Отвяжись, богом прошу! Грр. Ну что за жизнь-то? Утопиться и то не дадут спокойно!
— А ты, что ли, топишься?
— Нет, блин, на рыбок посмотреть решил!
— Слушай, а может, ты передумаешь? Ну, топиться-то?..
— Да отвяжись ты!
Теперь еще и ногами пихаться вздумал! И сильно так! Видно, и правда на эмоциях, без шуток отбрыкивался-то. Маша получила коленом в живот, незамедлительно погрузилась в воду и начала пускать пузыри, медленно уходя на дно. Было даже интересно: и вот что теперь этот дебил делать станет?
Присоединится, чтобы топиться, так сказать, «на брудершафт». Рванет к берегу? И ли?..
Утопленник, от которого сейчас были видны только ноги и жопа, обтянутая плавками в веселенький цветочек, зашурудил конечностями, взбил воду, перекрутился и нырнул. Ага. Все-таки усовестился и спасать надумал. Ну-ну. Теперь «в объективе» Машиного зрения были видны его выпученные глаза и сомкнутые в ниточку губы, из уголка которых вверх вырывались редкие пузырьки.
Ушедшая в пучину морскую Маша задрыгалась конвульсивно. Выглядело все это наверняка сильно так себе. Станиславский точно остался бы недоволен. Но, слава богу, длилось все недолго. Утопленник добрался до Маши, с удобством ухватил за волосы, которые у той с последней стрижки как-то незаметно успели отрасти, и потянул наверх, к воздуху и жизни. А после, ругая ее на чем свет стоит, оттранспортировал к берегу. Одно хорошо: теперь не за волосы, будто сломанную куклу, а бережнее, прижимая к себе.
