Я в храме. Зал украшен цветам, на скамьях сидят нарядно
одетые люди, а я сама иду по ковровой дорожке к алтарю. На мне
свадебное платье, и на мир я смотрю сквозь белое кружево вуали.
Пальцы крепко сжимают букет, а сердце трепещет в предвкушении
счастья. Вейтон стоит у алтаря ко мне спиной. Я подхожу ближе,
осторожно прикасаюсь к его плечу, и он наконец оборачивается.
Улыбка гаснет на моем лице: это не Вейтон. Черты лица мужчины
размыты, подвижны, и я никак не могу понять, кто это. А между тем
он произносит, и голос его неестественно гулко разносится под
сводами храма:
— Теперь ты моя невеста, Лора…
Ты моя невеста…
Моя невеста…
Невеста…
Я резко подхватилась со сна и села на кровати. Сердце громко
стучало, а сорочка прилипла к вспотевшей спине. Ох, Алвей,
приснится же такое… Еще и о Вейтоне. От воспоминаний о нем к горлу
подкатил соленый ком. Лето прошло, а от Вейтона так и не было
никаких вестей. Только скупые неутешительные сводки с восточных
областей, где до сих пор шли военные действия. И это неведение
убивало меня день за днем, ночь за ночью…
Первый месяц, как вернулась к тете, я почти не выходила из своей
комнаты. И едва спала. Голова разрывалась от миллиона мыслей, а
сердце — от тоски. В минуты, когда я не думала о Вейтоне,
вспоминала разговор с его матерью. Она рассказала многое, в чем-то
успокоила мне сердце, вот только после ее откровений вопросов стало
еще больше. Почему мама связалась с этим некромантом? Куда он
сбежал? И где сейчас мой отец? Жив ли? Кроме этого остался без
ответа вопрос, отчего у меня возник выброс некромагии, из-за
которого я столько дней пробыла без сознания? Почему вообще это
произошло и не повторится ли в будущем? В тот день, когда очнулась,
от всех свалившихся на меня новостей я пребывала в растерянном и
разбитом состоянии. О том, что надо было бы еще раз поговорить с
профессором Калемом, я подумала уже позже, когда мысли стали
приходить в порядок. И, пожалуй, это будет одним из первых, что я
сделаю, вернувшись в Академию.
И снова Вейтон… Мысли о нем занимали почти все мое время. На
сердце лежал камень вины и печали. Я не успела с ним поговорить… Не
успела объясниться… Извиниться… И, главное — попрощаться. Сказать,
что буду ждать его, сколько потребуется…
Часы показывали шесть утра. До того, как проснется Аннети, есть
время, значит, я еще успею сходить на пробежку. К тренировкам я
вернулась через месяц. Это оказалось единственным, что хотя
бы ненадолго избавляло меня от мучительной тоски. Первое
время, когда я выходила на улицу в мужских брюках и рубашке
Вейтона, соседи смотрели на меня как на сумасшедшую, но вскоре
привыкли и перестали обращать внимания. Иногда во время пробежки я
сталкивалась с Робом, который тоже на каникулах продолжал
тренироваться. Мы обменивались молчаливыми взглядами и разминались
путями.
