Выстрел.
Пуля с бешенной скоростью вылетает из
дула. Ничто не способно ее остановить. Никто добровольно не встанет
у нее на пути.
Кроме дуэлянта.
Я — профессиональный дуэлянт. Но в
мою сторону пули еще никогда не летели. Только в моих противников.
Интересно, до каких пор мне будет сопутствовать удача?
Свинцовый шарик пробивает золотой
аксельбант, драповый мундир, проходит точно через петлицу, рвет
накрахмаленную рубашку, нательное белье. Добирается до плоти —
кожа, мышцы, кости, сердце... Все в точности, как я и задумал.
Дуэлянт вздрагивает. Это не боль, она
придет позже. Это просто толчок, инерция от пули. Попадание всегда
бывает неожиданным — вот ты стоишь, напряженный, ожидающий хода
противника. Как вдруг тебя словно кто-то толкает назад. После этого
все всегда начинают растеряно оглядываться. Я замечал это сотни
раз. Всегда. И выражение глаз у всех удивленное — что случилось?
Кто-то посторонний камень посмел кинуть?
А потом приходит боль. Она
растекается жаркими волнами. Становиться тяжело дышать. Дуэлянт
опускает руку, роняет пистолет. Лицо соперника белеет. Потом
искажается в жуткой гримасе. А глаза... Мне в такие моменты всегда
кажется, что противник начинает видеть то, что другим не под силу.
Например, Смерть. Потому что глаза полны немого ужаса.
Дуэлянт утробно хрипит. Падает на
землю. Дело сделано. Мертвец.
Я вновь попал точно в сердце. И вновь
выстрел смертельный. Еще бы! Я — профи.
— Дуэль закончен! Закончен! — хмуро
произносит секундант убитого и грузным шагом идет к лежащему.
— Поздравляю! — подходит ко мне Гезе.
— Ты попал!
— Как и всегда, — небрежно отвечаю
ему я, протягивая оружие.
Слуга заботливо убирает пистолет,
потом подбирает с земли второй — тот, что был у противника.
Укладывает оружие в черный чемоданчик из дубленной кожи.
— Возвращаемся? — спрашивает слуга у
меня.
— Возвращаемся, Гезе, — отвечаю ему
я.
Наша карета мчит по осеннему саду, на
набережную, к мостовой. Всю обратную дорогу я улыбаюсь.
***
Поместье Кривощекиных
— Дело сделано?
Думский боярин Кривощекин встречает
меня лично. Еще бы, такое деликатное дело.
Хозяин поместья напряжен. Лицо и без
того квадратное, некрасивое, сейчас становится угловатым и словно
бы нарисованным криворуким художником.
— Сделано, — киваю я.
Кривощекин немного расслабляется, на
его лице начинает светиться подобие улыбки.
