- -
– Да славится император, да воссияет вовеки Великая Цин!
Важный чиновник в конической шапочке восклицал это уже в десятый
раз (или в двадцатый?), но Уджа снова с неизменным восторгом и
рвением пучил глаза, выказывая свою готовность служить императору,
убивать за императора… Да что там – и умереть за него!
Он впервые был в центре мира – в величайшем и укрытом от
праздных глаз Цзичзынчене. Если начистоту, он и в Ханбалыке в
первый раз, хотя уже несколько лет служит совсем неподалеку, в
Сюаньфу.
«Когда-то дома и укрепления Сюаньфу казались мне чем-то
бесконечно величественным, – усмехнулся воин глубоко в сердце,
сохраняя каменное лицо. – Какой же я был дурак! Хотя, для простого
джаруда, выросшего в вонючей шерстяной юрте, поначалу любой дом в
два этажа кажется дворцом».
Нет, он совсем не жалеет, что пообещал своему дзанги десять
кобылиц за право охранять императорский дворец в благодатный день.
Возможно, уже никогда больше ему не удастся попасть и в сам
Цзицзынчен, не говоря уж о прекрасном дворце Баохэ. Сегодня
император принимает князей со всей Внутренней Монголии, и только
поэтому в зале приемов Баохэ выставлена не только маньчжурская
стража, но и монгольская. А что? Монголы также верно служат в
Восьми Знаменах своему богдыхану.
«Забудь про богдыхана! – снова мысленно отвесил себе оплеуху
Уджа. – Богдыхан, это там, за Великой стеной, в родных степях. А
здесь твой правитель – сиятельный император Великой Цин! И никак
иначе!».
А Уджа не был против. Ему нравилось в империи! Он не понимал
ворчащих стариков, что мечтали вернуться в вонючие шерстяные юрты,
в нищую степь. Учить маньчжурские и никанские слова трудно, но
мудрый джаруд готов это делать, если по итогу удастся задержаться
подольше в Сюаньфу… А, может быть, и в Ханбалыке! А что? Здесь есть
монголы. Сама Амба Мама – бабка императора – древнего монгольского
рода. И говорят, что она до сих пор не променяла степной халат на
изысканные никанские наряды. Правда, эти халаты ей всё равно шьют
никанские мастера из лучших никанских же шелков.
Так что никаких «богдыханов». Только великий император. Уджа
его, кстати, видел не в первый раз. Но на таком торжественном
приеме – впервые. Юный, стройный, весь в золотых одеяниях, он тоже
нес сейчас службу, подобно своей преданной страже. И ничего, что он
сидит, а не стоит – это тоже непросто, когда к тебе уже несколько
часов подряд идут десятки людей, чтобы восхититься, выразить любовь
и почтение, подарить подарок, выпросить подарок (есть и такие!) и
так далее.
