– Бомба никогда не падает два раза в одно и то же место, – сказал Павлик и вошел в парадное разрушенного дома.
Сирены еще выли в дальних кварталах, но радио на углу уже смолкло, наполняя утренний сияющий воздух громким тиканьем. Дом был весь сквозной, и через огромные прорехи в его стенах виднелось бледное декабрьское небо. Наружная стена еще держалась, но внутри зияла пустота. Павлик, войдя сюда, почувствовал себя на дне глубокого колодца и на мгновение остановился. Высоко над собой он увидел широкий пролом в крыше. Остатки этажей располагались вокруг, будто ярусы в театре. На этих ярусах, как на полках, были расставлены шкафы, стулья, кровати, печки. Вещи казались снизу маленькими, словно кукольными. На уцелевших простенках, оклеенных разноцветными обоями, висели картины. Ветер шевелил занавески на выбитых окнах. Все эти привычные, обжитые вещи, казалось, были только что покинуты своими хозяевами, хотя кое-где по углам уже лежали кучки сухого, колючего снега.
Кругом не было никого, а между тем Павлик заметил, что человек в коричневом пальто и сером картузе свернул с панели именно в это парадное. Но куда он мог деться? Прямо перед Павликом начиналась лестница, чудом уцелевшая и повисшая в воздухе. Нижние ее пролеты были ярко озарены косыми лучами только что вставшего солнца, а верхние терялись в сумраке, и снизу нельзя было различить – соединяется ли лестница там, наверху, с каким-нибудь из разрушенных этажей, или нет. Павлик, подумав, перелез через несколько осыпавшихся груд кирпичей, добрался до лестницы и зашагал по ступенькам вверх.
В это время уже близко начали бить зенитки. Немецкие самолеты шли, видимо, к центру города. Это был второй налет за утро.
Павлик продолжал подыматься. Некоторые ступени лестницы вывалились, образовав щели, сквозь которые виднелась пустота. Павлик с трудом перебирался через эти щели, цеплялся руками за обломки перил, становясь коленом на следующую уцелевшую ступеньку. Он прошел уже три или четыре марша, когда совсем рядом заговорила зенитная батарея. Ее громкий лай казался в пустом доме особенно гулким. Лестница при каждом выстреле содрогалась. Павлик явственно услышал гул мотора, посмотрел вверх, в пролет крыши, но самолета не заметил, а увидел только разрывы зенитных снарядов, светлые, озаренные снизу солнцем.
