В Первой мировой войне сыновья Украины, разделенной между Австро-Венгерской и Российской империями, воевали в двух вражеских армиях.
– За царя! За отечество! Ур-р-р-а-а!!
– Вперед! За цесаря! Слава!
Эти кличи вырывались остервенелым ревом из тысяч разгоряченных глоток, перемешивались с кровью и выхаркивались на снег.
С этими кличами падали – убитые, разорванные, а следующие ряды напирали по ним, бездумно, осатанело, чтобы чуть дальше умереть с теми же кличами в горле:
– За царя! За отечество!
– За цесаря! Слава!
И если бы день длился год, это длилось бы год, и если бы век – люди неустанно убивали бы людей целый век.
Но начало смеркаться и боевые действия постепенно угасали, а когда уж стемнело, угасли дотла – и на поле битвы с вышины осела тишь, и неугасимые ангельские очи с удивлением и жалостью смотрели на это месиво трупов, почти трупов и еще не трупов.
Рядового Василенко с офицером Брусницыным оглушило взрывом снаряда, и они остались вблизи австрийских окопов, когда атака русских захлебнулась и отступила.
Ночью они опамятовались, Брусницын был ранен и сквозь тихий стон прошептал:
– Помоги, браток, помоги, солдатик.
– Зáраз… счас… вашскородь[2]… Рад стараться… – И Василенко принялся перебинтовывать офицера. Вскоре, видимо, боль угомонилась и Брусницын затих.
Только громадьё бездонного неба мириадами очей пристально и молча всматривалось в мир.
– Тиха ніч, свята ніч!.. – вырвалось у Василенко пение колядки.
– Ти зітри сльози з віч!.. – вдруг отозвалось где-то неподалёку.
«Господи! – вдруг вспомнил Василенко. – Сегодня же Сочельник».
А колядка с австрийской стороны, на мгновенье смолкнув, звучала дальше:
– Бо Син Божий йде до нас,
Цілий світ любов’ю спас.
Василенко поднял голову.
Чудо, но из окопа тоже выглянула голова, выглянула напевая: верно, не боялась стать мишенью русской винтовки.
Так они оба допели колядку. Потом тот, с австрийской стороны, завел «Спи, Ісусе, спи».
Допели и ее.
Тогда послышалось:
– Христос ся раждає[3]!
Василенко никогда не слыхал такого приветствия, ответил как знал:
– З Різдвом Христовим будь крепкий!
Тогда они вместе встали и – пошли друг другу навстречу. Посредине остановились, обнялись, поцеловались троекратно и тот, с австрийских окопов, спросил:
– Ну, брате, якої будéмо співали?
– А хоча би оцієї: «В Вифлеємі новина». Знаєш?
