Я поставил поднос на стол, сел спиной к залу. Всегда сажусь к
ним спиной. Неприятно смотреть на сушеные, морщинистые старческие
физиономии. На седые головы, на отполированные черепа в пигментных
пятнах, на уши с пушком, словно заплесневелые, на волосы из
ноздрей, похожие на усы тараканов, на морщинистую желтоватую,
словно восковую, кожу, бесцветные склеротичные глаза, высосанные
паскудной жизнью, и видеть в них свое недалекое будущее. Хватало
издаваемого ими чавканья, хлюпанья, кашля, стука ложек о
металлические тарелки, скрипа стульев по кафелю и мрачного, словно
загробного, гула голосов.
Чувствовал их запах, и меня передергивало. Ниже склонялся над
похлебкой, окуная голову в гороховый пар, и все равно не спасался.
Этим омертвелым душком, казалось, пропитано все кругом. Ветерок
сметает сухие литья с крестов, склепов, столиков, скамеек,
просачивается сквозь ограды, касается парафиновых цветков,
пролетает через омертвелое, застывшее кладбище и проникает в
столовку вместе с ними. Бр-р-р.
Я, знаете ли, предпочитаю трапезничать в одиночестве. Но в тот
день ко мне подсели двое, без приглашения. Один высокий, с грубо
слепленной ряхой: лоб приплюснут, раздавшиеся скулы, массивная
челюсть. Синий замасленный комбинезон был настолько ему мал, что
расстегнутые рукава вздернулись до середины предплечий, а ткань на
пузе натянулась, как парус, под крепким ветром.
Второй - его антагонист, щуплый, лет двадцати семи, постоянно
ерзал на стуле, словно у него где-то свербело. Юркий жуликоватый
взгляд шнырял по сторонам, скользил по моему лицу, словно бы не
замечая его, и все сваливался куда-то вправо.
- Слушай, это… дедан, - он ощерился, оголяя желтые неровные зубы
со щелью между резцами, - мы к тебе это… по делу. Нам нужен мастак
по самолетам, «регистратор» на тебя сказал, ты, типа,
соображаешь.
Здоровяк сидел молча, тер большой шишковатый палец, разглядывал
черный ушибленный ноготь и, казалось, не участвовал в разговоре. Он
был все равно что дубина, прислоненная к ноге щуплого, которую тот
мог пустить в ход в любой момент.
- Ну так как? У нас, это, и свет завсегда, и душевая фурыкает.
Пиваса завались, это вот, - его взгляд в очередной раз скользнул по
моему лицу, словно обмылок по мокрой коже, и полетел дальше
вправо.
- Что как? - спросил я, приходя в чувство от беспардонности
визави и ни черта не понимая из сказанного.
