Обычным, нерушимым порядком проплывала в космосе планета
Земля, свершая предначертанное ей обращение: ночи сменялись днями,
приливы отливами, горькое время отчаяния сменялось временами
надежд, вслед каждой зиме приходила своя весна. И наступила в
Москве она — долгожданная поздняя. Весь март — то ясно на небе, то
снег, а порой и метель. Подтаявшие почерневшие от солнца сугробы в
который раз по новой заметало мягким, пушистым белым саваном. Не
сдавалась зима до самого начала апреля. Наконец, не выдержала
напора времени перемен, затрещала льдами по берегам реки, носящей
одно название с больши́м городом; нагромоздила торосы у кромки
воды, да не удержала их; и понесла, понесла, понесла, отправила
тающие льдины вниз по течению через город, где река не замерзала и
в двадцатиградусные морозы, а только схватывалась тонким ледяным
стеклом изредка и ненадолго.
Большой город всё тот же, всё у него на прежнем месте, как
и было зимой. Тот же, да и не тот: стал он шумным, стал суетливым.
Всё чаше можно встретить на его улицах улыбку прохожего, идущего
навстречу. Светлее стали лица, случайные взгляды прохожих теплее.
Ещё совсем недавно из-под поднятых воротников были так холодны они.
И казалось, что можно запросто спросить у любого тебе неизвестного
так вот запросто: «Ну, как дела?». Что совершенно невозможно было
представить себе зимой. А он, этот тебе неизвестный прохожий,
улыбнётся и скажет в ответ что-то доброе.
На площади памятник. Бронзовый конь боевой бьёт копытом.
Ни тени улыбки на княжеском лике. Серьёзен он и суров. Крепко сидит
на коне он в седле. Щит на плече, меч у пояса. Правую длань
простирает он перед собой, говоря: «Здесь быть граду великому!»
Надпись на постаменте гласит: «Основателю».
У подножия памятника маленькая сухая старушка, сама
похожая на птичку, кормила голубей, кидала им хлопья овсянки на
мокрый апрельский асфальт. Голуби навели суету, сновали наперегонки
в разные стороны от одной упавшей крошки к другой, жадно
склёвывали, а если рядом проходит кто-то близко, встревоженные, на
мгновение поднимались они невысоко в воздух и возвращались к ногам
старушки.
«Эхе-хех!» — недовольно вздохнула старушка и проводила
недобрым взглядом молодую женщину, которая прошлась прямо через
стайку голубей, не замечая как будто ничего перед собой. Это
заставило птиц вспорхнуть — всех до единой и подняться
высоко-высоко над асфальтом, под самую руку бронзового
князя.
