ПОРОЧНЫЙ КОНТРАКТ

— Юлиана, прекращай выделываться, — звучит властный, циничный, насмешливый голос, от которого у меня по телу начинают бегать мурашки. — Это тебе все равно не поможет. Раздевайся! Покажи уже товар лицом.

— Нет, пожалуйста, не надо. Не заставляйте меня это делать. — отчаянно помотала я головой. Стало очень страшно. До безумия, до темноты в глазах, до остановки сердца.

Сознание отчаянно сопротивлялось, не в силах принять ужасающую реальность. Из-за предательства подруги и, по совместительству, коллеги я стала продажной девкой. Она подставила меня, обманула. Использовала мои документы, чтобы подписать порочный контракт, а потом смылась.

А на моей шее теперь висит огромный долг, который нужно выплатить. Или отработать те услуги, которые упоминались в бумагах. Но платить мне нечем, а деньги, переведенные за контракт, ушли в совсем другой карман.

И доказать я теперь ничего не могу. Бумаги оформлены на мое имя. На них стоит моя подпись. И подделана она так хорошо, что даже я не могу найти отличия. Хотя точно знаю, что не могла подписать этот документ. А Машка отключила телефон. Наверное, уже и из города свалила вместе с деньгами. А расплачиваться теперь мне.

— Не надо, прошу вас. Я не брала ваших денег, я же говорила. Ищите настоящую виновницу и заставляйте ее отрабатывать.

Я хватаюсь за последнюю соломинку. Пытаюсь убедить мужчину в своей невиновности. Ведь можно же проверить счет, куда ушел перевод, провести графологическую экспертизу.

Можно, но никому это не нужно. Кроме меня. А Горецкому, судя по всему, все равно кого трахать. Перед ним стою я, а деньги уже ушли. Лишняя морока ему ни к чему. Ему нужно взять свое.

— Хватит дурить мне голову, — раздраженно шипит он. — Ты сама видела документы. Там твое имя. И подпись тоже твоя. Все совпадает с твоими паспортными данными. Счета я проверять не буду. Мало ли, кому ты их перевела для прикрытия. Чтобы и деньги урвать, и отвертеться от контракта. Не делай из меня дурака! Эти песни про подставу мне знакомы. На такую дешевую удочку я не клюну. Раздевайся!

— Нет! — выкрикиваю отчаянно, из последних сил. Пячусь назад до тех пор, пока не натыкаюсь на стену, которая становится единственной моей опорой.

Горецкий молчит долго. Сверлит меня своими темными глазами. Потом тянется к бутылке, стоящей на столике. Плескает в пузатый бокал немного жидкости. Смакует ее, отпивая глотками. И снова смотрит на меня.