Часть 1. В Парадизской Империи – май 2083 г.
– Эдельвейс Акка!
– Нет, это не я… – быстро ответила Эдельвейс и стремительно развернулась, свирепая, как пантера, готовая к схватке.
Ну как же ее достала вся эта публика!
Только что, открывая калитку, она глухо выругалась, обнаружив просунутые между прутьями рекламки «Центра репродукции человека»: учреждение предлагало услуги по клонированию… Все никак не уймутся! Они словно стервятники: стоит им узнать о случившейся у кого-то трагедии, и они тут как тут с предложением услуг, словно люди не в состоянии сами обратиться в фирму, если они в этих самых услугах нуждаются!
Сначала Эдельвейс хотела разорвать засунутые между прутьями калитки бумажки и выбросить их в ближайшие кусты, но потом просто смяла их и, криво усмехнувшись, засунула в карман: пригодятся при растопке печки. Хоть какая-то польза от рекламной продукции!
И вот в этот момент она услышала, что ее окликают по имени. Совсем обнаглели! Не иначе, специально дежурили у калитки, поджидали, когда кто-нибудь выйдет с территории усадьбы… Если сейчас посмеют предложить услуги своей фирмы, она их пошлет! Пошлет подальше в такой форме, что они и дорогу к усадьбе забудут. У людей и так горе, а тут… Ну, почему они не оставят их семью в покое?
Эдельвейс резко обернулась, готовая дать достойный отпор.
Обсаженная кустами черноплодной рябины грунтовая дорога была сплошь покрыта лужами, узкие перемычки между которыми бугрились крупным щебнем и небольшими булыжниками.
«Семь футов под килем!» – каждый раз мысленно восклицала Эдельвейс при виде подобных разливов.
Разглядеть лица стоящих на обочине людей Эдельвейс мешало светившее в глаза солнце, отражавшееся в огромной луже, пересекавшей дорогу от края до края. Придется обходить лужу по обочине, противоположной той, на которой стояли окликнувшие ее люди, разговаривать с которыми она не имела ни малейшего желания. Однако поскольку они начали первыми…
– Какого черта вы не оставите нас в покое! —громко воскликнула она, резко остановившись и в упор глядя на преградивших ей путь людей. Взгляд ее не предвещал для просителей ничего хорошего.
И в этот момент Эдельвейс поняла, что все обстоит гораздо хуже, чем она думала.
