Безликие

Пролог

Огромные каменные глыбы на вершине Безымянной Горы валялись не просто так – они были тщательно подогнаны одна к другой, и вместе составляли древний колдовской знак, – но восьмилетнему Маху они представлялись беспорядочным нагромождением валунов. Тугие струи ветра, проносясь через многочисленные трещины, оглашали вершину горы зловещим разноголосым воем. Небо, утром еще солнечное, теперь залепили грязные серые тучи. Окружающий сумрак время от времени взрывался слепящим светом ветвистых желтых молний, и за каждой вспышкой вскоре следовал громовый раскат, будто в небесах что-то рушилось.

Мах первый раз в жизни оказался так далеко от родного замка, и ему было страшно, очень страшно. Его хрупкое тело сотрясала нервная дрожь, глаза были на мокром месте, и лишь присутствие отца мешало мальчику расплакаться навзрыд.

– Ну вот, сынок, пришло нам время расстаться... Это еще что такое, Мах? Ну-ка, прекрати! – Барон Верд, сухощавый мужчина лет сорока, присел на корточки и обнял всхлипывающего ребенка. – Не стыдно тебе? Ай-яй-яй! Будущий рыцарь, а расхныкался, как белошвейка.

Мальчик уткнулся в отцовское плечо и пропищал срывающимся голосом:

– Не оставля-ай... Стра-а-ашно... Я домо-о-ой хочу-у-у...

Верд укоризненно покачал головой.

– Успокойся, малыш. Вот увидишь – время быстро пролетит, очень быстро. И тебе откроется много нового, интересного...

– Хочу-у домо-о-ой!.. – упрямо взвыл Мах. Казалось, целый ковшик слез разом выплеснулся ему на щеки.

– Не кричи, пожалуйста! – В голосе барона слышалось уже явное раздражение. – Все равно кроме нас с тобой тут нет ни души, а твой отец еще не оглох... разве что от твоих воплей. Вот увидишь, это приключение очень тебе понравится. Глазом моргнуть не успеешь, как снова окажешься дома. Ты же знаешь, я хочу тебе только добра... Ты мне веришь?

Ребенок кивнул, но тут же разрыдался в голос.

– Все, Мах! – Верд решительно отстранил от себя плачущего сына. – Мне больше нельзя оставаться рядом с тобой. Очень скоро за тобой придут... Прощай, сын. Удачи тебе!

С этими словами барон отвернулся и, не оглядываясь, пошел вниз по тропинке, едва заметной в полумраке.

Рыдания сменились отчаянными воплями: «Папа! Па-апа-а-а...», – и Верду вдруг подумалось, что они с сыном могут никогда больше не увидеться. От такой мысли отцовскому сердцу впору разорваться на части, но барон не мог поддаться чувствам – клятва связывала.