Тонированные стекла передних дверей
внедорожника были опущены, и в открытых окнах маячили две опухшие
небритые лысые хари в дорогих солнцезащитных очках.
– Эй, петушок, зеленый гребешок,
ну-ка кукарекни, – донесся из машины нам на встречу
издевательский хриплый голос одного из лысых уродов.
Привыкший за годы жизни в детдоме к
разным обидным репликам в свой адрес, я на эту тупую подначку и
ухом не повел.
Но, когда мы с Верой стали
подниматься по ступенькам крыльца, второй наглец бросил нам в спину
новую гадость:
– Мальвина, плачу сто баксов,
сделай нам с друганом хорошо.
А вот это уже было серьезно, свою
девушку, пусть и бывшую, вот так, в наглую, средь бела дня
выставлять проституткой я никому не позволю.
Будто налетев на призрачную стену, я,
как вкопанный, остановился на верхней ступеньке крыльца, резко
развернулся и, наплевав на возможные тяжкие последствия, желчно
бросил в ответ:
– Ну вы, бычары узколобые, ну-ка
живо заткнули свои хавальники помойные! Завели свою инвалидку! И
свалили отсюда, пока по полной не огребли!
Вообще-то, по характеру я мирный
парень, не задира, дерусь редко и неохотно. Но иногда в жизни
возникают случаи, когда просто нельзя отступать. Есть обиды,
которые не прощаются, а только смываются, и даже не слезами, а
кровью. Сейчас был именно такой случай. Была задета честь моей
девушки, а значит и моя честь! Сбежать теперь означало не просто
прослыть трусом в глазах этих наглых, уверенных в своей силе и
безнаказанности быков, а сделаться жалким терпилой в собственных
глазах, лишиться внутреннего стержня, стать ничтожным слизняком и
мокрицей. Я немало насмотрелся на таких сикунов в детдоме,
спасовавших однажды перед опасностью и превратившихся после этого в
безвольные тряпки, о которые впоследствии вытирали ноги все, кому
не лень.
– Ах ты петушина! – как
раненый медведь, взревел самый мордастый из уродов, сидящий за
рулем, и, распахнув дверь, кое-как вывалил жирную тушу из прохлады
кондиционируемого салона под жаркие лучи сентябрьского
солнышка.
– Ну, педик, хана тебе!
– вторил приятелю второй урод, подрываясь из машины с другой
стороны.
– Кир, скорее, бежим отсюда!
– испуганно запищала мне на ухо Лисичкина и, цапнув за руку,
попыталась затащить в дверь училища.
У нее, разумеется, ничего не вышло. Я
легко преодолел веркино сопротивление, вырвал руку и вместо бегства
рванул вниз навстречу бритоголовым отморозкам.
