Сбежать от прошлого возможно. Нужна только отчаянная
поспешность, быстрый темп и натиск. Нужно стремление к свершениям,
огонь в груди и твёрдый характер. Нужна смелость. Но самое главное
— нужно идти только вперёд и ни за что не оглядываться.
Думаю, если взглянуть на человеческую судьбу всевидящим оком
богов, то можно увидеть нить с нанизанными бусинами. Эти бусины —
сверкающие и блестящие точки — события, что встречаются нам на
жизненном пути. Радостные и горестные, крупные и мелкие, сияющие и
тусклые, бусины-события делают нас теми, кем мы и были созданы, —
живыми и чувствующими людьми. А между этими точками протянуты
длинные неприметные волокна — дорожки, по которым мы и плетёмся к
нужной цели. Чем длиннее дорожка, тем дольше человек ожидал новой
перемены. Тем дольше он томился в своём существовании, маялся в
одинаковых буднях и изнывал в скуке. Можно ползти по этой нитке, а
можно — бежать, сломя голову, чтобы поскорее узнать, что же тебя
ждёт.
И теперь я бежала. Мы с Ренуардом оба бежали, потому что оба
нестерпимо, неимоверно хотели найти в будущем что-то новое. Верили,
что следующая точка на неисповедимом пути Квертинда окажется столь
яркой, что избавит нас от того, что мы хотели оставить позади. От
терзаний, воспоминаний и всего, что утягивало нас в бездну. Ренуард
хотел сбежать от прошлого, в котором он был несчастен. Я же хотела
сбежать от прошлого, в котором была слишком счастлива.
Как давно я в последний раз чувствовала себя счастливой? Уж и не
вспомнить. Наверное, ещё в те времена, когда в моей жизни
существовал Джер.
Джер.
А после него…
Я мечтала, что прошлое повторится, но вместо этого моя жизнь
превратилась в одну сплошную нить ожидания. Ту самую — связующую
алую нить с ментором, которая со временем разлуки истончилась,
поистрепалась и стала лишней.
Именно поэтому ровно в три часа после полудня я покинула
Мелироанскую академию через потайную дверь, села в самый быстрый в
королевстве дилижанс и сбежала от прошлого.
Лэрион не подвёл: он нёсся вперёд на огромной скорости, взметая
за собой клубы пыли. Редкий, совершенно непохожий на все остальные,
этот транспорт казался чужеродным монстром на фоне цветущего
Батора. Выкрашенные бордовой краской бока — металлические, а не
деревянные, бликовали под ярким солнцем. Мягкий удобный диван
заменял обитые бархатом лавки, а над головой натягивался
откидывающийся полог. Водитель в фуражке, белых перчатках и с
выражением великой важности на лице сидел не на козлах, а прямо в
кузове. Конечно, это был человек, — рудвикам Ренуард Батор свою
драгоценность не доверял.
