Клинок из черной стали

Пылает с двух концов свеча моя

И до утра растает без остатка…

Но ах, мои враги, и о, мои друзья

Как это пламя сладко!

Эдна Сент-Винсент Миллей. Первая смоква

(Перевод П. Долголенко)

Девочка крепко спала в своем уютном гнездышке из фланелевого постельного белья и видела сладкие сны о том, что доступно лишь немногим избранным. Однако ее разбудили задолго до рассвета, и все вокруг суетились, как на пожаре.

– Идем.

Голос матери звал из спальни, освещенной лишь тусклыми фонарями. Их держали слуги, стоявшие возле двери.

– Быстрее, Сори. Ты должна это видеть.

Но девочка и так уже разглядела за фигурным окном далекое зарево, вмиг развеявшее ночные грезы. Холодный каменный пол под босыми ногами окончательно убедил ее, что это не сон. Не успела Сори подойти к оконному витражу с изображением фамильного герба, как мать набросила ей на плечи плащ с бобровой подстежкой и потащила к двери.

– Я сказала: быстрее.

Рука матери дрожала, и это напугало девочку даже сильнее, чем сверкающий панцирь, надетый поверх вышитой золотом ночной рубашки. Рука леди Шелс всегда была тверда, точно клинок, который она носила на поясе с тех пор, как начались разговоры о волнениях на ее землях, до недавнего времени мирных и спокойных.

Материнские пальцы нетерпеливо сжали плечо девочки, когда та повернулась к туалетному столику.

– Подожди. Нужно взять Лунные Чары.

Леди Шелс задумалась на миг, а затем отпустила Сори. Девочка забрала свой меч, вернулась и разглядела в полутьме улыбку матери, такую же яркую, как ее золоченые доспехи. Сори прекрасно понимала, что сейчас не время для расспросов. Из коридоров замка и внутреннего двора доносился тревожный шум. Неужто и впрямь нападение? Когда девочка с матерью добрались до винтовой лестницы, ведущей в отцовскую обсерваторию, леди Шелс остановилась и обернулась к служанкам.