— Что ты знаешь об этих местах, дьяк? — внезапно, после долгого
молчания спросил зверолов. — Читал ли чего, купцов ли расспрашивал,
прежде чем отправиться сюда? Или так просто, собрался в
путь-дорогу, а там лихая сама вывезет?
По берегам тянулись заросли низких, корявых деревьев, и
казалось, что какая-то неведомая сила скрючила их, заставила
страдать, так что напоминали они теперь скелеты замученных
давным-давно людей.
— Холодно здесь, говорили, — ответил Макарин, подождав немного.
— Зимой люди замерзают так, что кровь льдом становится. Правда
это?
Зверолов хмыкнул, ерзая на своих тюках с товаром.
— Льдом или не льдом, но дух вышибает, да.
Они сидели впереди, у носовой корги, рядом с древним облезлым
якорем. Над их головами хлопал грязный парус. Ветра почти не было,
и коч медленно полз вдоль низкого берега, старательно огибая то и
дело попадающиеся песчаные языки. Солнце уже садилось, окуная в
темноту и без того мрачный лес на противоположной стороне.
— А еще рассказывали, что здесь на сотни верст сплошная пустошь,
которую поморцы называют тундрой, и где нет ничего кроме мхов с
болотами. А теперь смотрю — лес. Стало быть, врали?
— Это дальше, — зверолов махнул неопределенно. — За лесом. Там
тебе и мхи, и болота. Но туда лучше не соваться.
— Почему? Дикий народ гуляет?
— И дикий тоже, — уклончиво ответил зверолов. — Времена сейчас
тяжелые.
Он достал из мешка толстую сермягу, накинул на плечи. Холодало.
Немногочисленные гости, что сидели весь день вдоль бортов,
подтягивались теперь к середине, где двое из команды раздували
печку, покрытую дырчатым чугунным колпаком. Кутались в кафтаны,
тянули руки к разгорающемуся красному зареву. Макарин задумчиво
разглядывал их, как делал это на протяжении всех последних дней.
Дородный купчина из Тобольска с грузом зерна. Несколько приказчиков
из центральных уездов с тюками различного товара. Парочка пугливых
оборванцев, невесть что забывших на торговом судне.
— Скоро прибудем, — сказал зверолов. Он жевал кусок вяленого
мяса, задумчиво разглядывая темные берега. — Вон у того камня
повернем и, считай, почти на месте.
Макарин посмотрел на чернеющий впереди утес, за которым река
делала резкий поворот. Лес взбирался на утес корявыми приземистыми
сучьями, а на самой вершине торчала голая, будто обожжённая пожаром
сосна.
