Хорошо быть моряком дальнего
плавания, или как их там зовут, моряков торгового флота. Это ж
такой цвет - ходить в загранку, сходить на берег в разных
иностранных портах, закупаться импортным шмотом. А потом приезжать
домой, а там все девки твои! Ты такой в фирме, причем ударение на
самом-самом последнем слоге, на руках бабки такие, что простому
человеку не увидеть ни за что. И ходишь вразвалочку такой по
родному городу, травишь байки про чужие страны, про тамошних баб.
Наверное, здорово, но было подозрение у Николая, что подводные
камни попадаются не только в плавании по неизвестным морям.
Наверняка, служба матросом накладывает какие-то неудобства. Ну там
работать надо как проклятому даже в шторм, или кубрик может
оказаться таким маленьким, что в багажнике «Жигулей» и то
просторнее. А то еще окажется, что на берег пускают не всех и не
всегда, потому что боцман собака злая. Или не боцман, а кто-то
другой на месте боцмана, кто там матроснёй рулит. Герасимов
прикинул, что лично он бы кого-попало на берег не отпускал, а
только за толику малую от притаскиваемого импорта, бухла, курева и
прочей контрабанды.
Наш герой вполне допускал, что ходить
в загранку – это как в шахте уголёк рубать. В свой выходной или в
отпуске шахтёр кум королю и сват министру со своей зарплатой в
шестьсот рублей. А все остальные дни он стоит на коленях с отбойным
молотком и проходит вручную пласт толщиной семьдесят сантиметров на
глубине семьсот метров. Ну, к примеру. А все эти сказки для наивных
идиотов про угольные комбайны, которые за тебя сами всё делают…
Сами только кошки родятся. Быстро и без твоего участия. Хорошо быть
капитаном или старпомом, главным инженером на шахте, еще кем-то
«большим». Но для этого нужно для начала соответствующее
образование получить, а потом расти годы и годы, да с поддержкой
родаков. Николай всё это прекрасно понимал в свои двадцать семь и
если о тяготах труда моряцкого он мог только предполагать, то
шахтёрский хлеб он видел. Пусть сбоку, зато очень рядом,
практически нос успел испачкать. Потому как его отец как раз рубает
уголёк, добивает последний год льготного шахтёрского стажа под
Донецком. Причем под Донецком – это значит, не в Донецкой области,
а буквально под самим городом.
Рассудительному и продуманному герою
нашего повествования тоже маячила славная судьба шахтёра, но
буквально однократное посещение батиного рабочего места, долгий
спуск в шахту, ощущение несерьёзности своей жизни в темноте под
этой толщей земли… всё это сделало Колю чуть не лучшим учеником в
классе, мечтающим об одном – поступить в любой ВУЗ на любой
факультет кроме горного. Насчет лучшего ученика – перебор, но на
твердые четверки он учиться начал, добившись этим родительского
одобрения с лёгкой ноткой недоумения от отца. «Его сын хорошо
учится? Может, он еще и в инженера пойдет? Совсем больной что ли?»
- отец Николая вообще был человеком широкой натуры, не только
шахтёр, но и самодеятельный философ. Однажды, когда сын с умным
видом изрек подсмотренную в школьной библиотеке фразу: «Всем
хорошим во мне я обязан книгам», отец моментально срезал
последователя Максима Горького ответом: «Всем хорошим в тебе ты
обязан делиться с родными. А жизнь, она такая штука, что по книгам
её вкус не ощутишь. Это дерьмо надо полной ложкой хлебать. Вернее,
придётся».
