Терпеть этого не могу! Заходишь в трактир, над дверью брякает
колокольчик, по косяку вспыхивают обережные знаки, и гомон враз
стихает, народец за столами таращится на тебя, как на
привидение.
Ну да, я привидение. И это лишает меня права отдохнуть с дороги,
хлебнуть пивка и наесться от пуза, как все люди?
Бывает, сяду за стол, а никто не подходит. Тогда начинаю
тихонько бренчать посудой и стёклами в окошках. Обычно этого
довольно, чтобы тут же с поклоном подскочил половой: «Что угодно,
госпожа?» А иной раз хозяин-олух орёт: «Пошла вон, нечисть поганая!
Всех клиентов распугаешь!» С такими я не церемонюсь. Взвою, как
ветер в печной трубе, и у грубияна сей же миг вылезут волосы,
выпадут зубы, тело покроется фурункулами, а одежда спадёт клочьями,
оставив невежу голышом на потеху честному собранию.
Но здешний трактирщик был не дурак. Вскоре на стол ко мне
порхнули рябчики, тушёные в сметане, встали толпой горшочки: в
одном телячье жаркое со сливками и сладким перцем, в другом фасоль
под жёлтой пенкой шафрана, в третьем кусочки морского чёрта в
бульоне. Легла блином печёная камбала с ароматными травами, к ней
присоседился, дрожа и переливаясь под стружкой хрена, заливной
язык. А рядышком истекал соком каплун в золотистой корочке… Славный
же трактир мне подвернулся! Как бишь его? «Услада живота». Не
оригинально, зато верно.
Над очагом оленья голова — для красоты, по стенам связки вереска
— для аромата. Полы выметены. Свечей хозяин не жалел, лампадка в
углу глаз не мозолила. Тут, пожалуй, и заночую. А уж с утреца — к
Томасу. Как простая смертная, каблучками по мостовой. К вам госпожа
Магнолия, извольте принять! Погляжу, что там у старика
приключилось. Заодно кошель наполню…
— Эй, милашка, ты не лопнешь?
Стол наискось через проход. Трое олухов: чубы
дыбом, рубахи под распахнутыми камзолами — навыпуск, подпоясаны
шёлковой верёвочкой. Лавочники. Или приказчики. Глушат пиво,
заедают свиными рёбрышками. Деньгами не сорят.
Задирать меня взялся самый молодой — рожа красная, глазки
блестят.
Подмигнула в ответ:
— Что, скупердяй, завидки берут?
А сама выпустила под столом щупальце, обернула вуалью,
хотя в здешнем чаду да с пьяных глаз его и так никто бы не
приметил, и легонько пощекотала у краснорожего в животе. Влезла
через пупок — это проще всего. Мгновение спустя лицо шутника
вытянулось, позеленело, аура пошла ржавыми пятнами. Схватившись за
живот, он бросился к задней двери. То-то же. Не стоит дразнить
привидение.
