Между жизнью и смертью
я выбираю гитару.
П.Неруда
Шагая по каменистой, слегка поплывшей от мелкого моросящего
дождя дороге, шел путник, кутаясь в пропыленный и, давно уже,
мокрый плащ. Ризара, завернутая в непромокаемую ткань, была
прицеплена на спину, придавая фигуре горбатый и неуклюжий вид.
Определить этот музыкальный инструмент было просто – округлое
основание и длинный тонкий вог со струнами, был самым любимым
инструментом бродячих сочинителей и певцов, и другого похожего не
существовало. Недаром же всех их называли ризарами, или, совсем
простонародно, - ризами.
Ризара позволяла извлекать самые разнообразные звуки – то
тоскливые и волнующие, то веселые и залихватские. Оттого и была
почитаема и в деревенской глубинке, и во дворце короля. Разве
только при дворе ризары были нарядные, из самого дорогого дерева,
растущего на границе королевства – бирса, а не как у бродячих
музыкантов, из шельки, что росла везде и не так уж сложна была в
обработке.
Грубая сумка, перекинутая через плечо, вообще весила мало и
большим количеством вещей не могла вдохновить случайного
недоброжелателя на грабеж. Хотя, кто будет грабить ризара? К этим
людям, не от мира сего, даже разбойники относились благожелательно.
Заставили бы исполнять песни: поплясали бы под веселые и поплакали
под грустные, а потом отпустили, накормив и напоив странствующего
музыканта.
Подняв запыленное лицо от дороги, путешественник посмотрел вдаль
на бесконечно убегающую дорогу, всмотрелся в серые унылые тучи,
затянувшие небо, и, взмахнув длинными ресницами, зашагал
дальше.
Шел путник легко, не смотря на одиночество и хмурую погоду.
Что-то бубнил себе под нос, напевая только одному ему известный
мотив. Слов слышно не было, ведь лицо было замотано грубоватой
тканью, оставляя открытыми только глаза. Капюшон плаща тоже, как
мог, прятал лицо своего хозяина, словно охраняя и защищая его, как
преданный пес.
Почувствовав вибрацию земли, путник обернулся и, сойдя на
обочину дороги, остановился. По нарастающему гулу стало понятно,
что приближаются всадники. Вот вдали показались конные фигуры,
быстро приближаясь и позвякивая упряжью. Четверо всадников-желдаков
впереди, затем богато украшенный лангрёз, запряжённый шестеркой, и
снова четверка всадников, промчались мимо, оглушая топотом и орошая
грязью из-под копыт грёзов – великолепных, черных как ночь и с
длиннющими гривами породистых лошадей. Такие были только у богатой
знати и приближенных короля. Да, и, профессиональных
охранников-желдаков, могли нанять себе только очень состоятельные
люди. А в таком количестве их редко можно встретить, как-то,
обычно, их нанимают парами. Здесь же целый отряд получился.
