— Эл? Чего застыла? – кричит мне на ухо девушка, имени которой я не помню. Одна из новеньких официанток.Сглатываю ком в горле, и продолжаю стоять неподвижно. Взгляд будто прилип к нему. К мужчине, который сидит за столиком для эксклюзивных гостей клуба. В самом дальнем углу, спрятавшись от шумной музыки, бьющей по ушам, и яркого света софитов. На красных бархатных диванах, окутанных аурой похоти и разврата.Медленно ощупываю холодными пальцами деревянную поверхность стойки. Цепляюсь. Опору ищу. Душно и воздуха не хватает. Но здесь всегда так. Однако, дышать я не могу только сегодня.Наблюдаю.У него на коленях извивается фигуристая девица. Пышные бедра ерзают из стороны в сторону, будто безмолвно выпрашивая чего-то еще. Крупные мужские ладони сжимают их. Требовательно. Так, будто ее тело – его собственность.Когда-то он так же сжимал мои бедра. Судорожно вздыхаю.Девушка соблазнительно откидывает назад длинные волосы и касается шеи. Смотрит. Он закатывает рукава черной классической рубашки. Моего взгляда касаются знакомые рисунки татуировок. Я знаю каждый их миллиметр. Смотреть на них так же больно, как вонзать под кожу острые иглы.Ноги будто приросли к полу. Я не шевелюсь и даже не моргаю, пока мозг отчаянно тарабанит «беги!». А я стою на месте вопреки всем инстинктам самосохранения. Хватаю стакан чистого виски, стоящий на стойке рядом со мной лишь для декора, и опрокидываю его одним махом. Горло обжигает раздирающий алкоголь. Мне нельзя пить на работе. Но сейчас нужен допинг. Что-то, способное привести в чувство. Остудить рассудок. Хостес ночного клуба должна создавать только видимость веселья, но внутренняя собранность в приоритете. Пойло этому не способствует. Я должна улыбаться. Прекрасно выглядеть. Заигрывать с богатыми гостями, даря им видимость флирта. Так они чувствуют себя увереннее. И так они готовы сорить деньгами наперво и налево, потому что уходить, не опустошив карманы, становится стыдно. Ведь я наблюдаю.Девушка на его коленях маняще наклонила голову. Облизала губы. Он смотрит ей в глаза. Сжимает затылок. Поцелуй. Они будто пробуют друг друга на вкус. Медленно, аккуратно. Дерзкий и непокорный Дамир. И обольстительная незнакомка.Что их связывает? Это их первый поцелуй? В отношениях ли они, или увиделись впервые в жизни? Был ли между ними секс? Я не должна об этом думать.А еще я не должна уходить с рабочего места. Штрафная сетка давит на совесть, позволяя лишь отлучится в туалет ровно три раза за смену. Уйду – уволят. Похотливый старик владелец давно уже ищет повод. Но я не собираюсь спать с ним, лишь бы не лишиться рабочего места.Крошка встала с колен Дамира. Повернулась к нему спиной и начала медленно двигаться. Сексуальные изгибы тела обольстительно извивались прямо перед его лицом. Красиво. Неосознанно поправляю серебристое блестящее платье. Лишь на миг опускаю глаза, натыкаясь на свои ноги в босоножках. Под моим платьем нет белья. Плечи обрамляют лишь узкие бретельки, больше похожие на шнурки. Ткань тонкая, но не просвечивающая. Стриптизерш в клубе и без меня хватает.Он запустил руку под подол ее платья. Задрал его, оголяя ягодицу. Ему плевать, если кто-то смотрит. А это значит, что крошка для него ничего не значит. Потому что свое он старательно прячет от чужих глаз. Я это знаю.Плечо больно толкают.— Эли-ина, – тянет один из постоянных гостей.— Доброй ночи, – улыбаюсь, но сдержанно. Чтобы он не подумал, что может купить все на свете.Мужчина кладет руку мне на талию. Переходит границу дозволенного.— Ваш столик готов, – коротко отрезаю и одним жестом подзываю официанта для сопровождения гостя. Обхватываю толстое запястье, убираю его руку, желаю приятного вечера.Вновь вскидываю взгляд. Я хочу смотреть на него и дальше. Видеть его профиль, глаза, полуулыбку и руки в татуировках. Смотреть на него – словно наркотик. Хватит и секунды, чтобы заполучить самую сильную в мире зависимость. Лишить себя такой возможности добровольно, как это сделала я, сродни самоубийству. А дальше наступает беспощадная ломка. Но ведь я выдержала. Смогла. Я видела его в последний раз два года назад. Тогда его черные, как смоль волосы, были чуть короче, чем сейчас. На костяшках пальцев правой руки еще не было слова «И.Г.Р.А.», хотя рукава кожи уже покрывали иссиня-черные рисунки. Он был так же широк в плечах, и так же невыносимо высокомерен. Он разменивал судьбы близких людей, словно пешки, и никогда ни у кого не спрашивал его мнения. Жил эту жизнь играючи, словно партию в шахматы.А ещё. Никогда. Никому. Не верил.Я окунаюсь в воспоминания лишь на секунду, забываясь в закоулках собственной памяти. Прикрываю глаза и воссоздаю тактильные ощущения. Его немного шершавые, грубые мужские подушечки пальцев на своей щеке, груди, пояснице. Мягкая ткань кожи после этого беспощадно горела, а женское нутро плавилось сродни раскаленной лавы. Так он действовал на меня. Больно и беспощадно.Говорят, к боли тоже вырабатывается зависимость. Люди идут на невообразимые ухищрения, чтобы ее ощутить. Мне этого делать не пришлось. У меня есть своя личная боль. Он.Открываю глаза, вынырнув из омута воспоминаний. Но его уже нет за столиком. На красных бархатных диванах, окутанных аурой похоти и разврата, теперь лишь одиноко сидит его крошка, уныло проводя изящным пальчиком по экрану смартфона.А он здесь. У меня за спиной. Я чувствую его запах. Когда ноздри пробивает сладкий мускус вперемешку с терпким орехом — я теряю контроль. Всегда было так. Его запах не изменился.По оголённой спине рассыпались грозди мурашек. Он будто исполосовал тонкую кожу ударами прожигающего взгляда, словно хлыстом.Бежать уже поздно. О спокойной жизни можно забыть.Оборачиваюсь.Глаза, цвета раскаленной стали смотрят прямо. В упор. Будто выстрел в висок.— Эл, – произносит он холодно. Две буквы. Мое имя. Словно судья на ринге объявил новый раунд.— Дамир, – на выдохе. Шепотом.Игра началась заново.Но в этот раз победителем буду я.Глаза в глаза. Душа в душу? Кажется, есть такое выражение, но значит оно абсолютно иное. Не то, что между нами сейчас. Мы стоим близко. Настолько, что еще пять сантиметров, и разгоряченная кожа снова ощутит его прикосновения. Тело обдает жаром. А сознание — безрассудством.Наглые глаза гуляют по мне. Не спрашивая разрешения, не боясь быть застигнутыми врасплох. Он не прячет голодный взгляд и не скрывает похоти в зрачках с темной радужкой и серебристыми крапинками. Не стесняется. Оценивает, что изменилось, а что осталось таким, как и раньше. Даю ему время, ведь от прежней меня теперь нет и частицы.Он чувствует меня. Чувствует уверенность, превосходство, желание показать себя. Я стала другой. Больше нет той девочки, что восхищенно заглядывала ему в рот и жадно глотала каждое слово. Его это задевает. Обескураживает. Волна бешеной энергетики, исходящей от меня, не может остаться незамеченной.Он помнит меня другой. Безропотной и покорной. Взирающей блестящими оленьими глазами на мир роскоши и богатства. Ему дано это от рождения, а мне не суждено коснуться и тени от этой жизни. Он — наследник богатых родителей, построивший собственную, несокрушимую империю. А я девочка с улицы, которую принц подобрал однажды и привел в свой дворец. Нашей сказке не суждено было сбыться. Принц оказался слишком жесток.И научил жестокости меня.В двадцать первом веке Золушка бы одела короткое мини, накрасила губы алой помадой, и, облачив свой тридцать седьмой в двадцатисантиметровые шпильки, вышла бы на охоту. Не забыв при этом затолкать под резинку кружевных чулок дамский револьвер двенадцатого калибра.Сказки современного мира сквозят похотью и развратом, словно красные бархатные диваны для эксклюзивных клиентов нашего клуба. Пахнут соленой страстью и горьким желанием. Но, будто по волшебству, всегда дают второй шанс…Наш второй шанс я обязана использовать.— Едем со мной, – он не говорит. Приказывает. Любит так делать. Кротко кивает в сторону выхода, заставляя меня неосознанно взглянуть на дверь. Там толпится народ. Привычная картина. Однако, сегодня все выглядит немного иначе. Я вновь поправляю платье. Провожу холодными руками по коже ног, обтянутых тонкими чулками. Подол кончается где-то в районе нижнего белья. Там, где оно должно было быть.Сдерживаю позыв оглянуться на его крошку, одиноко сидящую за столом. Скольжу глазами по знакомому интерьеру клуба. Запоминаю.— Я на работе, – улыбаюсь, будто не знаю на что он способен. Будто не в курсе, что составить ему компанию, это была не просьба. Приказ.Кивает.А следом вскидывает руку ладонью вверх, и поднимает указательный палец, словно подзывая официанта. Этот жест мне хорошо знаком. Так он бросает кусок живого мяса на растерзание личным церберам. Заставляет зверя, итак, загнанного в угол, чувствовать, что против него не боец, а целая армия.Усмехаюсь. Просто не могу себя сдержать.По бокам тут же, словно из-под земли, визуализируются двое мужчин. Высокие, бритоголовые, плотного телосложения. Интересно, помнит ли кто-нибудь из них меня? Хотя… Сомневаюсь, что его охраняют все те же люди, позволившие мне убежать.Мужчины меня не трогают. Просто стоят рядом. Близко. Очень. Если они сейчас синхронно сделают шаг вперед — мое тело по инерции рассечет пространство. Бросаю беспомощный взгляд вышибалам из клуба, но те старательно делают вид, что ничего не замечают. Против Дамира и его охраны никто не пойдет.Никто, кроме меня.Я подхватываю со стойки хостес шубку из искусственной шерсти. Она похожа на верхнюю одежду женщины легкого поведения. На деревянной столешнице остается одиноко стоять стакан из-под чистого виски. Так же одиноко, как его крошка, мнущая бархатную ткань диванов соблазнительной задницей.Дамир морщит брови. Его женщины не носят искусственную шерсть.А я ношу.И еще, ни одна из его женщин не носила под сердцем его ребенка.А я носила.Но он об этом не знает.Я сбежала, когда была на третьем месяце беременности. В пустоту. В темноту. В неизвестность. Бежала от него. Словно мотылек, однажды опаливший крылья об огонь ада. Словно ослепшая бабочка, не видящая пути в будущее. Я боялась. Ненавидела и любила. Проклинала все на своем пути, пробивая дорогу в жизнь обычного человека. Терпела неудачи. Получала опыт. Закалялась, словно сталь. Искала пристанище в огромном, чужом мегаполисе. Жила на окраинах и считала копейки, чтоб купить кусок хлеба.Но ему этого не понять. А мне этого не объяснить. Разве Дамир способен поверить, что человек выберет голодную смерть, нежели жизнь в золотой клетке?— Быстрее, – его голос сухой, словно страницы старинных ветхих книг. Взгляд прямой, не терпящий возражений.Киваю. И делаю шаг.Оглядываюсь на стены клуба. Я уже знаю, что не вернусь сюда. Прощаюсь.— На улице дождь, – произносит Дамир безразличным тоном. Но в тот же миг один из охранников достает плотный черный зонт, укрывая меня перед выходом. Укрывая не от дождя, а от всего мира.Теперь на меня может смотреть только Он.
