Последний месяц весны – тот самый веселый месяц май, как о нем пели в песнях, – и первый месяц Марианны в Шервуде пролетел для нее словно один день. Никакого веселья май ей не принес, зато щедро одарил постоянным желанием спать и таким же постоянным ощущением телесной усталости и боли во всех мышцах – от макушки до кончиков пальцев ног.
Тренировки, дежурства в дозорах, патрулирование лесных дорог – все эти занятия, перемежаясь друг с другом днем и ночью, заполнили время до последней минуты. Марианна была бесконечно благодарна Кэтрин, заботами которой находила на своей постели чистую одежду. Самой заниматься стиркой у нее не оставалось сил. Впрочем, Кэтрин так же заботилась обо всех остальных стрелках, и в ее опеке над Марианной не было ничего исключительного.
В первое же утро, когда они вернулись из ночного объезда дозорных постов, Вилл поднял Марианну с постели, едва она успела поспать от силы час, и позвал на тренировку. Сам Вилл был свеж и бодр, словно не провел всю ночь в седле, как и Марианна. Добрый час он мучил ее, заставляя в стремительном темпе уклоняться от его ударов и подбадривая язвительными насмешками, из которых самым добрым было предложение поменять меч на прялку. Когда она уже падала с ног, он остановил их кружение и, убрав свой меч в ножны, принялся обучать Марианну одному из приемов защиты. Убедившись в том, что она усвоила урок, Вилл отпустил ее молчаливым кивком. Она хотела вернуться в постель, но Вилл, предупредив ее намерение, ухватил Марианну за плечо и указал ей в сторону крыла старого монастыря, которое стрелки обустроили под конюшню.
Из дверей конюшни Робин выводил неоседланного коня.
– Он же почти не объезжен! – услышала Марианна за спиной чей-то возглас.
– Вот и объездим, – спокойно ответил Робин, привязывая к оголовью длинную корду, и, хлопнув по земле бичом, разогнал коня по широкому кругу.
