У беды глаза зелёные…

Часть 1.

Ворона

Отец звал её Людой, подруги, которых у неё можно было пересчитать по пальцам одной руки, – Люсей. Остальной деревенский люд, включая и нас, по её мнению, друзей, – Вороной.

Она и вправду была похожа на встревоженного вороненка. Неуклюжая девчоночья фигура, вечно растрепанные черные волосы, падающие сосульками на её худенькие плечи. Довершали её портрет огромные зеленые глазищи, смотревшие на окружающий мир с недоверием и ожиданием подвоха, которого с нашей стороны можно было ожидать в любое время. Чисто ворона. Но называть её так, в глаза, мы побаивались.

Мы – это я и закадычный дружок Серега или Серый, как я его звал. Люська не любила свое прозвище, как не любила матерную брань, вино и слезы. В бой наша подруга кидалась молча и яростно, и мы не раз носили на своих физиономиях отметины за свою несдержанность в речах. Ногти Люська отращивала любовно.

Но наши краткие ссоры заканчивались всегда одинаково. Люська вытаскивала из кармана пузырек зеленки, срывала первый попавшийся лопух и по-матерински, заботливо обрабатывала наши ранения – искупала свою вину.

Так счастливо текло наше детство на берегу прекраснейшей из всех рек – Выми, окруженной непроходимыми лесами. Развлечениями в основном были летом – речка, а зимой – тайга. В свободное от наших увлечений время мы учились в школе, которую с трудом надеялись закончить. Оставалась армия и долгожданная свобода выбора.

Я твердо решил не возвращаться в деревню. Меня манил Крайний Север с его сиянием, бесчисленными стадами оленей, которых я буду пасти, а симпатичная северяночка будет готовить мне пищу в чуме или в яранге – по обстоятельствам.

Мечты, мечты…

Разговор завел Серый:

– Слышь, Геныч, – задушевно произнес он. – Что с Вороной-то будем делать?

– А что с ней делать? Ворона – она и есть ворона. Пусть летает, – легкомысленно отозвался я, потому что считал Люську откровенным придатком в нашей практически неразлучной троице.

– Ну ты же видишь, какая она стала! – не унимался он.

Да, я видел. Люська за последний год преобразилась так, что я вынужден прибегнуть к молодежному сленгу, чтобы описать её прелести.

Красивые, стройные ноги, обтянутые в модные тогда микровельветовые джинсы, обутые в национальные, легкие пимы, расшитые затейливым узором, обалденная фигура, потрясающе высокая грудь, не знающая лифчика и прикрытая от посторонних глаз лишь легким батником. Копна роскошных черных волос и сверкающие таинственным зеленоватым светом глаза. Легкий румянец пробивался сквозь естественную смуглоту её щёк. Довершала эту вышеописанную красоту небольшая родинка, примостившаяся легким пятнышком на правой щеке. Она была очень хороша. «За одно родимое пятно на лице красавицы можно отдать два города», – говорили восточные мудрецы. Городов у нас не было, а отдавать Вороне свободу я не собирался и поэтому, немного подумав, ответил: