ГЛАВА 1.
{Гроата-2. Примерно четыре стандартных года тому назад.}
Хартуг только-только вставил в проектор пленку с записью и начал манипулировать с настройками, когда послышался шорох со стороны входной двери. Он поморщился – не любил, когда кто-нибудь заходил в лабораторию, когда он занимался исследованиями. Но что поделать, если ты всего-навсего третий сын и до самой кончины отца не имеешь права на собственный дом! Радуйся, что тебя хотя бы исключили из наследственных споров, хотя, с точки зрения наследственности…
Шорох повторился. К нему примешалось нетерпеливое царапанье. Хартуг посмотрел в окуляр проектора. Настройка должна занять какое-то время. И если он ошибется, придется начинать все с начала.
- Эй! – послышалось шипение из-за двери. – Ты там?
- Где мне еще быть? – проворчал он себе под нос и громче добавил: - Кто там?
- Не узнаеш-шь?
- Хаттор… входи.
Брат ворвался, шипя от гнева и распространяя вокруг едкий запах мускуса. Против воли Хартуг почувствовал, как в нем самом поднимается волна возбуждения. Все-таки они с братом были не просто близнецами, они еще и оба были зрелыми близнецами.
- Как ты смееш-шь, - прошипел брат, - держать меня на пороге, как какого-то ш-шипуна?
- А как ты смееш-шь врываться ко мне, когда я работаю? – Хартуг невольно вздыбил гребень и, чувствуя, как к нему прилила кровь, туманя разум, постарался взять себя в руки.
- Нет, - брат стоял напротив, до странности похожий на него. В раннем детстве их часто путали, пока не заметили, что в ссорах и драках часто побеждает только один из малышей. – Это ты смееш-шь ставить свои интерес-сы выш-ше интересов с-семьи!
Еще одно отличие – Хаттор, когда злился, всегда начинал шипеть и пришепетывать. Но разозлить близнецов только для того, чтобы по голосу отличить одного от другого – на такой риск не шла даже их родительница, не говоря уже о других членах клана. Потому, как часто бывало, что братья сперва вместе кидались на обидчика и лишь потом, после драки, когда, усмиренные взрослые начинали выяснять, кто прав, а кто виноват, по манере оправдываться и становилось понятно, кто есть кто. Правда, к тому моменту уже было не важно, зачем нужно было их отличить.
Вспомнив о семье, Хартуг сник. Его гребень утратил яркий окрас и даже, кажется, немного опал. Он провел ладонью по костяным выступам – так и есть. От этого он смутился еще больше.
