Я шла босиком через лабиринт несколько часов. Не запомнила дорогу в прошлый раз, а в главные ворота если войду, кто знает, что меня ждет. Если враг внутри дома, если тот, кто «помог» мне бежать, здесь, то меня убьют, едва увидят… тем более если Хан отдал такой приказ. А он мог. Я даже в этом не сомневалась.
Я должна увидеть его самого. Прийти к нему. Посмотреть в глаза… и попытаться. Ведь я успела за это время понять его характер, успела узнать. Если приду сама, он может пощадить или сам же казнит на месте.
Он стоял на коленях у статуи, склонив голову, опираясь лбом о холодный мрамор. Я видела его фигуру издалека. Скрюченную, склоненную перед женщиной, протянувшей вперед тонкие руки. Эрдэнэ рассказывала мне, что в лабиринте есть памятник матери Хана, и что никто не имеет права к нему подходить или прикасаться.
Я делала каждый шаг уставшими босыми ногами и думала о том, что я иду навстречу самой смерти. Вот она – мрачная, черная сгорбилась и дрожит у монумента. Пока вдруг не обернулся ко мне, и я замерла. Вначале все тело сковал ужас. Сейчас закричит и отдаст приказ схватить меня. Но он медленно поднялся с колен. Такой бледный, осунувшийся, похудевший, с растрепанными волосами и небрежно заправленной в черные штаны мятой рубашкой. И мне вдруг стало больно за него. Такой одинокий, такой чужой для всех. Смотрит на меня, и я ощущаю, как его накрывает волной боли, вижу, как дрожит его большое и сильное тело, как блестят глаза. И понимаю, что соскучилась… и мне все равно, что теперь будет. Пусть убьет меня сам. Мне больше некуда идти. У меня никого нет, кроме него. Сделал шаг ко мне, затем еще один и еще, и я побежала навстречу, а когда он жадно сдавил меня обеими руками и зарылся лицом в мои волосы, внутри все заныло, застонало, ожило. Я чувствовала, как он трясется, слышала, как стучат в лихорадке его зубы и как бешено колотится в груди его сердце.
Встретилась взглядом с черными глазами, наполненными всей адской тоской вселенной и чернотой самой мрачной бездны, и сказала то, что ощутила именно в этот момент…
– Я люблю тебя. Мне с тобой хорошо.
Уткнулась лбом ему в грудь, втянула мускусный запах пота, аромат пряностей и его крови, пропитавшейся через бинты и рубашку.
И ясно осознала в этот момент — я больше не Верочка. Я — Ангаахай Дугур-Намаева. И я сделаю все, чтобы ею остаться надолго, даже если мне придется вывернуться наизнанку.
