Лучший подарок верхнему

Когда зазвонил телефон, она дернулась и едва не поперхнулась. Сердце заколотилось как сумасшедшее. Ей пришло в голову, что это полное безумие - она почти два года встречается с мужчиной, а он все еще вызывает у нее такие острые эмоции.

- Миш, пообещай не сердиться на меня, пожалуйста, - пробормотала она в трубку.

- Говори, - коротко приказал он после небольшой паузы.

- Я поехала за шампанским. Хотела купить твое любимое.

- И?

Его голос был таким суровым и отстраненным, что Таня вся сжалась внутри - и мгновенно почувствовала иррациональный отклик тела, привыкшего возбуждаться от таких вещей. Ее дыхание сбилось, перед глазами замелькали новые и новые картинки: как он берет ее за шею горячей ладонью, нагибает, шлепает, ставит на колени, зажимает между ног и держит за волосы, глядя в глаза таким взглядом, словно готов сожрать.

- Я поцарапала твою машину, - выдохнула она, зажмурившись. - Там такой забор был незаметный под снегом…

- Плохо. Будешь наказана, нижняя, - перебил он таким резким тоном, словно все сказанное для него даже не было новостью. Похоже, он был в таком же настроении, как и она - азартно играть до утра. И машина вообще ни при чем.

- Да, хозяин, - еле слышно пробормотала она совсем беззащитным голоском.

- И за дерзости перед моим отъездом тоже, - безжалостно прибавил он. - Ты очень разочаровала меня сегодня.

- Простите меня…

- Я сейчас напишу, что тебе нужно сделать перед моим приездом, - ровным голосом сказал Миша после долгой паузы. - Ясно?

- Да, хозяин.

Он отключился. Таня осталась в полной тишине - с телефоном, зажатым во влажной ладони, бешено колотящимся сердцем и таким сильным возбуждением, что было почти больно. Она медленно опустила взгляд на недоделанный салат и поняла, что ей придется принять прохладный душ прежде, чем она сможет вернуться к приготовлению еды...

"Лучший подарок верхнему"


***

Иногда наши отношения с Максом походили на противостояние. Наши характеры все еще сталкивались, хотя мы уже немного притерлись. Но иногда, когда он по-настоящему злился, я видела, как он специально уходит, убегает в другую комнату или, бывало, даже из дома - на улицу, чтобы не играть, не причинять мне боли в этом состоянии. Он брал в руки ремень или паддл только тогда, когда был абсолютно спокоен — только тогда он становился моим мастером, и мы перемещались в волшебный контекст игры.